Гризли

Тир отогнал от себя собак на добрых двенадцать ярдов к проходу, когда Лангдон быстро сполз со скалы назад. Был только один способ спасти Тира, если еще не поздно. Свора собак отступила на несколько ярдов поодаль – и Лангдон взял ее на прицел. Одна только мысль овладела им целиком – это или перестрелять всех собак, или же обречь Тира на смерть. Но разве Тир не пощадил его жизнь? И без малейшего колебания он нажал на курок ружья. Это был неудачный выстрел. Первая пуля взрыла землю и подняла облако пыли, не долетев до собак пятидесяти футов. Он выстрелил опять и промахнулся снова. Когда же раздался третий выстрел, то в ответ на него послышался резкий визг от боли, которого сам Лангдон не слышал, и одна из собак покатилась все далее и далее вниз по откосу.

Одни только ружейные выстрелы сами по себе не смутили бы Тира, но он увидел, как один из его врагов сразу же скорчился и покатился вниз под гору, – и медленно повернулся к камням, чтобы найти за ними безопасное место. Загремели четвертый и затем пятый выстрелы, и когда раздался последний, то собаки с лаем бросились уже к самому проходу, причем у одной из них оказалась простреленной нога. Тогда Лангдон вскочил на валун, оставив на нем ружье, и поднял глаза к линии соединения небесного свода с краем хребта. Исквао уже добралась до самой вершины. Там она остановилась ненадолго и посмотрела вниз. Затем исчезла из виду окончательно.

Теперь Тир уже был в безопасности от нападения, находясь между валунов и нагроможденных камней, и последовал за ней. Не прошло и двух минут после того, как он скрылся совсем, и в проходе показались Брюс и Метузин. С того места, где они остановились, можно было легко взять на прицел даже самую верхнюю линию хребта, но Лангдон вдруг стал кричать им во все горло, махать в возбуждении руками и указывать вниз. Тотчас же Брюс и Метузин поняли его жесты, несмотря на то, что собаки вновь побежали с яростным лаем к тем камням, меж которых проходил Тир. Охотники подумали, что с того места, где находился Лангдон, ему было виднее, куда именно ушел медведь, и что, быть может, им нужно сбежать вслед за ним вниз к долине. Только пробежав еще сто ярдов по откосу, они остановились и посмотрели опять на Лангдона, чтобы получить от него дальнейшие распоряжения. С своей высоты Лангдон указывал им на самый верх горы.

Тир в это время уже переваливал там через хребет. Как и Исквао, он остановился на минуту на самом гребне и бросил последний взгляд на людей.

И, видя его перед собой в последний раз, Лангдон замахал ему шляпой и закричал:

– Будь счастлив, товарищ! Счастливого пути! Прощай!

Глава XX «Прощай, Мусква!»

В эту ночь Лангдон и Брюс составляли свои новые планы, в то время как Метузин сидел поодаль, курил в глубоком молчании и иногда поглядывал на Лангдона с таким выражением, точно все еще никак не мог поверить тому, что случилось в этот вечер. С этих пор Метузин еще много лет будет без устали рассказывать своим детям, внукам и друзьям из своего племени, как однажды он охотился с белым человеком, который перестрелял всех своих собак, чтобы только спасти от них медведя гризли. Лангдон уже больше не был для него прежним Лангдоном, и после этой охоты Метузин понял, что не будет охотиться с ним больше уже никогда. Потому что Лангдон был теперь для него «кесквао». Что-то расстроилось у него в голове. Он съехал с крючка. Великий Дух отнял у него сердце и отдал его медведю гризли, – Метузин искоса поглядывал на него сквозь дым своей трубки. Это предположение еще более утвердилось в нем, когда он увидел, как Брюс и Лангдон принялись за устройство корзины-клетки, в которой должен был сопровождать их в далекие края медвежонок. Теперь уж он более не сомневался: Лангдон «рехнулся».

На следующее утро, едва только забрезжил свет, караван уже готов был отправиться в свой далекий путь на север, и Брюс и Лангдон направили свои стопы в ту долину, в которой они в первый раз встретились с Тиром. За ними живописно следовал караван, а позади всех шел Метузин. В своей клетке ехал и Мусква.

Лангдон был доволен и счастлив.

– Это была самая счастливая охота во всей моей жизни, – сказал он Брюсу. – Я никогда не буду жалеть, что мы подарили ему жизнь.

– На то вы и ученый, – почти с неуважением ответил ему Брюс. – Если бы на то моя власть, то его шкура давно бы уже покрывала спину Дисфаны. Каждый турист на линии железной дороги не пожалел бы за нее двухсот долларов и бросился бы на нее с руками и ногами.

– Но живой он для меня дороже нескольких тысяч, – возразил Лангдон и с этими загадочными словами попридержал коня, чтобы посмотреть, как ехал Мусква.

Медвежонок подпрыгивал и катался, как мяч, в своей корзине, точно молодой, неопытный турист, вздумавший ехать на спине слона. Посмотрев на него, Лангдон догнал Брюса и поехал рядом с ним опять. Раз пятнадцать в течение двух или трех следующих часов он навещал Мускву и каждый раз возвращался опять к Брюсу, который все больше и больше успокаивался и только о чем-то разговаривал сам с собой.