Гризли

– Ах ты, громадный медведище!.. – проговорил он, и каждый фибр задрожал в нем от приятного возбуждения, когда он в первый раз услышал свой голос. – Какой же ты добрый! Ты – чудовище, но сердце у тебя более великодушное, чем у человека! Уж если б я так прижал тебя в угол, то убил бы наверняка. А ты, ты прижал в угол меня, – и все-таки подарил мне жизнь!

Он поехал прямо к лагерю. Он отлично понял, что этот случай в его жизни подвел окончательный итог той великой перемене, которая давно уже назревала внутри его. Он встретился с владыкой гор при таких обстоятельствах, при каких редко кто встречается с медведем; он стоял лицом к лицу со смертью, и в самую последнюю минуту четвероногий зверь, которого он так преследовал и увечил, вдруг оказался великодушнее его. Он знал, что Брюс этого не поймет, что он даже вовсе не сумеет его понять, но в нем-то самом этот день и этот час произвели такой переворот, значения которого он не забудет во всю свою жизнь. Теперь он был убежден, что с этой минуты уже никогда больше не будет охотиться на Тира и на других представителей его породы.

Он приехал к себе в лагерь, приготовил себе обед и когда ел вместе с Мусквой, то строил новые планы на последующие дни и недели. Он отправит Брюса назад, чтобы завтра же вернуть обратно Метузина, и больше уже никто из них не будет охотиться на гризли. Они отправятся на Скину, а возможно даже что и на Юкон, и постараются к первым числам сентября добраться до страны карибу, а оттуда уже выберутся к цивилизации со стороны прерий, которые начинаются от Скалистых гор. Он возьмет Мускву с собой. Когда они вернутся обратно к людям и в города, то будут большими друзьями. Но ему и тогда все еще не приходило в голову, каким ужасом это было бы для Мусквы.

Было два часа, а он все еще мечтал о новых и неизвестных еще экскурсиях на Дальний Север, как вдруг послышался шум, который его обеспокоил. В первые минуты он не обращал на него внимания, так как относил его к общему рокоту долины. Но шум медленно и настойчиво увеличивался и наконец заставил его подняться с места, где он лежал, прислонившись спиною к дереву, и выйти из леса, чтобы лучше слышать. Мусква следовал за ним, и когда остановился Лангдон, то остановился и он. Пытливо он насторожил свои ушки и обернулся к северу. Шум приближался именно оттуда.

Лангдон тотчас же узнал его, хотя и был того мнения, что его слух мог изменить ему. Это не могло быть лаем собак! В это время Брюс и Метузин должны находиться с собаками где-нибудь далеко отсюда к югу; по крайней мере, Метузин должен находиться там, хотя бы Брюс и возвращался обратно к лагерю! Звук сразу стал отчетливым, и Лангдон понял тогда, что не ошибся. Это действительно бежали по долине собаки. Что-то заставило Брюса и Метузина идти на север вместо того, чтобы возвращаться на юг. И собаки лаяли так ожесточенно, так пламенно, что он сразу же догадался, что они затравили какого-нибудь зверя. Во всей этой долине, вдоль ее и поперек, могло быть только одно живое существо, на которое Брюс мог бы напустить своих собак, – и этим существом был только громадный гризли!

Несколько времени Лангдон стоял и прислушивался. Затем он со всех ног бросился обратно к лагерю, привязал Мускву к дереву, схватил ружье и вновь оседлал лошадь. Не прошло и пяти минут, как он уже во весь дух скакал к тому хребту, где еще так недавно Тир пощадил его жизнь.

Глава XIX Последняя борьба

Тир услышал собак, когда они были от него еще за целую милю. Были две причины, почему именно он теперь не старался убегать от них так, как делал это несколько дней тому назад. Одних собак он уже боялся не более, чем если бы они представляли собой стольких же барсуков, сколько было и их самих, или же большее количество сурков, которые посвистывали бы на него с камней. Он нашел их только горластыми, немного зубастыми и легко позволяющими себя убить. Его беспокоили не они сами, а то, что следовало за ними. Но сегодня он очутился вдруг лицом к лицу с тем, что принесло с собой в долину странный запах, который не сулил ему никаких обид, да и в нем самом не возбуждал желания убить. К тому же он разыскивал медведицу Исквао, – а человек не единственное животное, которое рискует своей жизнью из-за любви. После убийства последней собаки в конце того фатального дня, когда они преследовали его на горном перевале, Тир сделал как раз то самое, чего вовсе не ожидал от него Брюс, а именно: вместо того, чтобы продолжать путь на юг, сразу же свернул к северу и на третью ночь после драки и потери Мусквы снова наткнулся на Исквао. Как раз в сумерки этого вечера умер Пипунаскус, и Тир сам слышал, как Брюс резко выстрелил из револьвера. Всю эту ночь и все следующие сутки он провел с Исквао и затем расстался с ней опять. Когда он разыскивал ее в третий раз, то набрел на Лангдона и не успел он еще и принюхаться к ее запаху в воздухе, как уже услышал лай собак, гнавшихся по его следу.