Гризли

Дик безостановочно добрался до Ганга, нашел лодку, плывшую вниз по реке, и своевременно прибыл в Калькутту. Следуя наставлениям Реджинальда, он нашел кого нужно, кто привел его к членам Совета, который как раз в этот день заседал. Дик вошел в заседание Совета со своей обычной невозмутимостью, нисколько не сконфуженный тем, что очутился вдруг в присутствии столь важного собрания.

И на вопрос, какие известия принес он, Дик, сбросив свою шляпу, отвечал:

– Осмелюсь доложить вашим степенствам, что меня прислал сюда господин мой, молодой раджа Аллахапурский – ибо он и есть таковой, так как его дедушка, старый раджа, приказал ему носить этот титул. Он, молодой раджа, прислал меня, чтобы доложить вашим степенствам, что эти канальи туземцы решили перерезать горло всем сыновьям своих матерей из числа англичан, при первом же удобном случае. Когда это будет, неизвестно. Только он полагал, что вам следует знать об этом наперед и быть на всякий случай готовыми.

Затем Дик передал слово в слово послание Реджинальда, после чего ему сказали, что он может удалиться; члены же Совета совещались по поводу чрезвычайных известий, полученных ими.

На следующий день Дику приказано было возвратиться и известить своего господина, что Совет обратил должное внимание на предостережение, которое он соблаговолил им сообщить.

Мы должны возвратиться к Реджинальду.

Когда на следующий день остановились они в полдень на привале, из города прибыло к ним ожидаемое подкрепление с известием от раджи, что он очень болен и чтобы Реджинальд безотлагательно спешил в Аллахапур. При этом раджа выразил желание, чтобы внук его въехал в город в торжественной обстановке, с целью произвести впечатление на народ. Поэтому Реджинальд должен был, хотя и против своих наклонностей, надеть еще более богатое платье и вступить в Аллахапур, сопровождаемый по обеим сторонам офицерами и телохранителями, с кавалерией Бернетта, замыкающей шествие. Рани, не представлявшая на этот раз первостепенного лица, приютилась в гавдахе на спине слона, выступавшего позади процессии. Собравшаяся по пути большая толпа наполняла воздух своими криками, и если бы Реджинальд не был хорошо знаком с положением дел, то мог бы в этот момент подумать о себе, что он – самый популярный правитель счастливого и преданного народа. Но ему было хорошо известно, что каждый из окружавших его дворян и телохранителей готов при первом удобном случае пустить ему пулю в лоб или поднести ему отравленную чашу и что толпа, приветствующая его в настоящую минуту, готова с таким же восторгом протащить по улицам его истерзанный труп, если бы только удалось какому-нибудь сопернику свергнуть его. Таким образом, к удовольствию, ощущаемому им тем высоким положением, которого он так неожиданно достиг, примешивались и мрачные ощущения. Но в этот момент мысли его витали там, где находилась Виолетта Росс, и он вполне надеялся, что отец ее не будет более противиться его желанию жениться на его дочери. Реджинальд не сомневался, что Виолетта осталась ему верна, и он надеялся, что скоро снова ее увидит. И если бы она не захотела жить, окруженная блеском восточного двора, он готов передать страну английскому правительству, сам же оставил бы Индию и занял в Англии приличное ему положение после того, как отыщутся его утерянные документы, которые он разыскивает.

Таковы были мысли, занимавшие его, когда он шествовал по улицам среди криков преклонявшейся пред ним толпы. Когда он стал приближаться ко дворцу, путь его был устлан дорогими коврами и лейб-гвардия раджи, под начальством офицеров, одетых в роскошные мундиры, стояла в строю для встречи. Но Реджинальда очень печалило, что не было видно самого раджи, и он еще более встревожился, узнав, что дед его настолько болен, что не может встать и ожидает приезда своего внука в постели, в одном из внутренних покоев.

Поздоровавшись со служащими во дворце, проходившими мимо него, он поспешил к старику.

– Я очень рад, что ты приехал, сын мой, я смертельно болен, – сказал раджа. – Мои врачи решительно не знают, что со мной делается, и я послал за английским доктором, который сопровождает резидента.

Реджинальд выразил надежду, что доктор, несомненно, поправит его здоровье.

– А теперь расскажи мне обо всем, что с вами приключилось, – сказал раджа.

Реджинальд вкратце все рассказал, причем не позабыл выразиться самым похвальным образом о Бернетте. Затем он счел необходимым передать своему деду те сведения, которые он получил от хана Кошю.

– Это – хитрый малый, и, вероятно, он откопал эти сведения от какого-нибудь туземца; только я сомневаюсь, чтобы многие могли поверить ему, – заметил раджа. – Но ты сказал мне, что вы захватили еще невольника, принадлежащего изменнику Балкишену; пусть-ка приведут его сюда. Ему известны дела своего господина больше, нежели кому-либо иному, и он готов для спасения своей жизни сообщить все, что знает.