Гризли

– Сейчас видно, ты патриот, – засмеялся Андре. – Дерево больше этого было бы уже не деревом, а целым лесом… А мы, стало быть, попадем и к тебе на родину?

– Разумеется. Впрочем, я не берусь точно указать, где я родился. Знаю только, что отец мой был натх и по ремеслу бродячий фокусник. Человек он был добрый, хороший и великий искусник в своем деле. Помню, как он ловко жонглировал саблями – они так и летали вокруг его головы. Жили мы тогда в Муссури, была у нас своя маленькая хижина, но дома мало сидели, все больше скитались по ярмаркам. Отец показывал фокусы, мать играла на тамтаме, две сестренки постарше меня плясали, а я водил ручную обезьянку. Однажды мы отправились всей семьей в Гардвар на ярмарку, Ганг берет там начало с высоких гор и славится целебной силой своих вод. В том году в Гардваре собралось более двухсот тысяч богомольцев. Что там творилось, вы и представить себе не можете! Речная долина узкая, а народу гибель, просто чуть не на головах друг у друга ходили. Но отец не жаловался, в добрых людях недостатка не было, и дела наши шли прекрасно. И вдруг вспыхнула холера, по-нашему петмади, и такая сильная, что от нее в каких-нибудь две-три недели чуть не половина всех богомольцев погибла. Не пощадила холера и нашу семью; отец с матерью, сестры, братья, все умерли, и остался я круглым сиротой.

– Да, страшно вспомнить, что было в этот злополучный сорок восьмой год, – вмешался в разговор Мали. – В одном Гардваре умерло около ста тысяч человек, затем холера захватила всю Индию и в какие-нибудь три-четыре месяца унесла три миллиона жертв.

– Помню, отец мне рассказывал, – заметил Андре, – что болезнь из Индии перекинулась в Европу и там тоже сильно свирепствовала.

– Остался я в шесть лет без отца, без матери, – продолжал свой рассказ Миана. – Никому-то до меня не было дела, и я, наверное, погиб бы, не пожалей меня один добрый человек. Увидал, что я один-одинешенек брожу по городу, подозвал меня, расспросил, откуда и кто я, и взял с собой. С той поры он заботится обо мне, как отец родной. Скажу тебе прямо, спас меня от голодной смерти наш хозяин Мали.

– Мали, славный Мали! – воскликнул Андре, пожимая старику руку. – Я никогда не сомневался в твоей доброте и не верил, когда ты, помнишь, нам рассказывал в Гандапуре, что прожил век свой, не сделав никому добра.

– Ну, что там старое вспоминать, – отозвался Мали, – не любил старик, когда его хвалили. – Послушайте-ка лучше, что я вам скажу. Случится вам сбиться с дороги, держите путь на северо-запад, иначе ни за что не выбраться из этих дебрей. Днем идите по солнцу, ночью – по звездам и все в одну сторону, как я вам говорю, на северо-запад. Да берегите продовольствие, его вам надолго хватит… А теперь, детки, пора и в путь.

Медленно продвигались вперед наши друзья. Не раз им преграждал дорогу густой, непроходимый кустарник, и надо было сворачивать то вправо, то влево или возвращаться назад, чтобы как-нибудь выбраться на торную тропу. А то попадали в такую топь, что приходилось по колено идти по грязи. И жутко становилось Андре при виде тысячи отвратительных насекомых, кишмя кишевших кругом. За час до заката солнца Мали подал знак остановиться.

– Придется дальше идти днем, в самую жару, – сказал он, – когда дикий зверь забирается глубже в чашу. Ночевать будем на деревьях; но если это избавит нас от ядовитых змей, все же мы рискуем попасть на зубок пантерам – им нипочем вскарабкаться на любое дерево. Как заберемся на ночь на дерево, надо будет разводить костер и смотреть, чтобы он горел всю ночь.

Для ночной стоянки Мали выбрал довольно большую лужайку, посреди которой журчал веселый ручеек. Андре с Миана собрали валежник и сучьев, развели костер и напекли лепешек. Поужинав, все трое взобрались на гигантское фиговое дерево и только успели расположиться на ночлег, как зашло солнце. Наступила непроглядная темнота; обезьяны и болтливые попугаи мигом смолкли, и тихо-тихо стало в лесу.

Первые часы ночи прошли спокойно. Костер горел ярко, кругом царили тишина и безмолвие. Вдруг из глубины лесной чащи донесся похожий на громовые раскаты рев, за ним другой, третий, и вскоре весь лес огласился страшными звуками. Андре проснулся и со страхом стал прислушиваться к ужасной музыке, которой вторили резкие испуганные крики проснувшихся павлинов.

– Никак господа тигры охотятся, – прошептал Миана, также разбуженный шумом. – Верно, выследили какого-нибудь крупного зверя и собираются напасть на него.

– Вот как! – удивился Андре. – Я думал, тигры охотятся всегда в одиночку.

– Обыкновенно так и бывает, – ответил Миана. – Но когда дичи становится мало, тигры сообща нападают на крупного зверя, одолеть которого в одиночку им не под силу.

Все ближе и ближе слышались громовые раскаты. Теперь к злобному реву тигров примешались какие-то странные звуки, напоминавшие звук трубы.

– Это слон! – воскликнул Миана. – Видно, отбился от стада, а тигры тут как тут, и пошла погоня.