Гризли

Вскоре затем он услышал выстрелы. После этого лай собак все более и более стал удаляться, пока наконец не смолк совсем. Было уже около трех часов – обычное время послеобеденного сна в горах, – и кругом установилась мертвая тишина. Еще долго Мусква не двигался с места. Он все время слушал. И ровно ничего не услышал. Новый страх стал овладевать им. А что, если он навеки потеряет Тира? Но с каждой минутой он все более и более надеялся, что Тир явится к нему обратно. Целый час еще он просидел в своей щели. Затем услышал: «прыг-прыг-прыг». Это выскочил маленький кролик на площадку, с которой его мог видеть Мусква, и стал обнюхивать одну из убитых собак. Это придало Мускве бодрости. Он исподтишка насторожил ушки. Затем он тихонько заскулил, точно умоляя это крошечное существо, которое находилось так близко от него в этот ужасный час одиночества и страха, чтобы оно отнеслось к нему дружелюбно и признало его несчастным. Дюйм за дюймом он стал выкарабкиваться из своей засады. Наконец из нее высунулась его круглая, всклокоченная голова и осмотрелась по сторонам. Кругом не было никого, он вылез и подошел к кролику. Застигнутый врасплох, кролик громко взвизгнул и шмыгнул к себе в норку, и Мусква снова остался один. Несколько времени он простоял в нерешительности и внюхивался в воздух, пропитанный тяжелым запахом крови, людей и Тира, затем он обернулся к горе и оглядел ее.

Он знал, что Тир ушел в том направлении; если бы у маленького Мусквы были ум и душа, то они были бы переполнены одним только желанием поскорее вернуть к себе своего большого друга и покровителя. Даже страх перед собаками и людьми был для него ничто в сравнении с опасением потерять Тира совсем. Ему не нужны были глаза, чтобы найти его след. Для этого у него было обоняние, которое сохранило густой, теплый запах гризли, и он торопливо, насколько хватало у него сил, зигзагами побежал за ним вдогонку на гору. Попадались места, пройти по которым было очень трудно для его коротких ног, но он был полон надежд и все превозмогал, подбодряемый еще теплым запахом Тира. Добрый час понадобился ему для того, чтобы добраться до голой поверхности горы, которая касалась уже вечных снегов. Было уже четыре часа, когда он принялся покрывать последние триста ярдов, отделявшие его от вершины горы. Он был убежден, что найдет там Тира. Но случилось так, что, когда он находился уже на полпути к вершине, Брюс и Лангдон вдруг появились из-за линии, соединявшей ее с небом, и он их вовсе не заметил; он даже и не ощутил их запаха, потому что ветер дул кверху, а не книзу. Не обратив внимания на их присутствие, он подошел к поясу снегов. С радостью он увидал и обнюхал громадные следы Тира на снегу и пошел по их направлению. А наверху его уже поджидали Брюс и Лангдон, притаившись и побросав ружья на землю и сняв с себя верхние куртки, чтобы лучше было действовать. Когда Мусква был от них уже меньше чем в двадцати ярдах, то оба они обрушились на него, точно лавина, и прежде, чем он успел повернуть назад, Брюс уже набросил на него свою куртку; Мусква вдруг погрузился в духоту и темноту и услышал над собой радостный и торжествующий смех своих врагов.

– Поймал! – закричал Брюс.

Под курткой Мусква стал биться, кусаться и ворчать, но Брюс крепко вцепился в него руками, а тем временем подбежал к нему со своей курткой и Лангдон. Не прошло и минуты, как Мускву связали, точно узел. Ноги и все тело его были так туго спеленаты, что он не мог двигаться. Голова его осталась на свободе. Это была единственная часть его тела, которая высовывалась из узла и которой он мог двигать, и так эта голова свирепо и в то же время смешно вертелась во все стороны, что оба охотника забыли о своих разочарованиях и о потерях за этот день и долго смеялись до слез. Затем Лангдон уселся по одну сторону Мусквы, а Брюс по другую, и оба набили свои трубки и закурили. Мусква не мог даже брыкнуться в отместку.

– Хорошие мы охотники, нечего сказать, – проворчал затем Лангдон. – Пойдемте же за гризли и покончим наконец это дело!

Он посмотрел на медвежонка. Мусква глядел на него такими жалостными глазами, что Лангдон молча и с недоумением просидел некоторое время без движения, а затем протянул к нему руку.

– Мишка, Мишка! – ласково заговорил он. – Славный Мишка!

Ушки Мусквы насторожились. Его светлые глазки заблестели, как зеркало, и уставились на него. Украдкой от Лангдона Брюс посмеивался и стоял в ожидании.

– Не кусайся, Мишка! Нет, нет, милый Мишка кусаться не будет! Мы не будем обижать Мишку!

В следующую затем минуту дикий вопль огласил вдруг все окрестные горы. Это Мусква своими острыми, как иголки, зубами хватил за палец Лангдона, и Брюс так громко и радостно расхохотался, что его смех распугал всю дичь на целую милю в окружности.