Гризли

— Чмо ты поганое, а не друг ей! С таким отцом, как твой, ты бы с этим Миргородским мигом мог разобраться. Но тебе оно надо? Ни хера! Тебе, бл*дь, выгодно даже, что она в таком положении оказалась, да? В тебе нуждаться больше будет, надеешься?

— Она во мне и так нуждается и всегда будет! — Смотри, аж кулаки сжал. — Думаешь, ты ее удержишь? На всю жизнь не запрешь. Ты — проходняк, каких у нее до тебя хрен знает сколько было. А я был и остаюсь.

— Ты — был. А теперь я есть. И вот я остаюсь. А ты валишь мимо. Совсем.

— Хрен тебе, мудила!

— Я пожал плечами. Чего мне с ним препираться. Так и остались стены подпирать в коридоре, пока Роксана не вышла от участкового.

— На крыльцо иди, — велел я, кривясь от того, что она хотя бы носки не догадалась надеть, а я дурак не проследил. — Там солнце согрело уже все.

— Да что ты указываешь ей на каждом шагу! — завел свою песню утырок. — Пошли в машину, Рокси.

— Без меня никуда не уезжай!

— Отвали! — огрызнулся дружок, а погремушка только молча кивнула.

Хмурая, задумчивая, потерянная какая-то. Плохо все. Очень плохо. Забить бы на этот опрос, но ребята с автоматами снаружи не поймут этого и в мое положение не войдут. Загреметь в кутузку за сопротивление, даже на сутки, пока Боев не вытащит, еще хуже.

— В темпе давай опрашивай, Леха, — поторопил я участкового, сдерживая желание постоянно оглядываться на дверь. Уходит погремушка. Прям чувствую, как сквозь пальцы утекает.

Вылетел на улицу, когда закончили, как оглашенный, нашарил глазами Роксану, сидящую на лавке. Рядом этот, на ухо присел, рот не закрывается. Только глазами с ней встретился и понял, что все совсем херово. Подошел, поднял, обнял. Поцеловал у всех на глазах, хоть и пыталась дернуться, зажалась вся. Чуть размякла, на поцелуй ответила, но сразу и остановилась. Вывернулась из рук моих, а я отпустил. Как ни больно и ни ломает всего, аж жжет внутри, но это тот поганый момент, когда нужно отпустить. Не насовсем, недалеко, но необходимо.

— Слушай, Яр… — посмотрела в сторону, но не на засранца, торчащего пнем рядом и то хорошо. — Ты же понимаешь, что не при каких, блин, обстоятельствах между нами ничего хорошего не выйдет.

— Выйдет, погремушка. Сама увидишь.

— Глупости все это. Зря все. Я же все равно так или иначе все испорчу, налажаю…

— Исправим. Не смертельно.

Роксана вскинула глаза, уставившись почти умоляюще. Не жди от меня сейчас помощи. Я не стану помогать тебе убедить себя, что мы вместе — это невозможно.

— Да не нужно мне это все! — повысила она голос. — По*блись и разбежались — вот мой формат! И тебе это не нужно!

— Нужно. Обоим.

— Херня! Ты вон правильный. И баба тебе нужна правильная. И у которой все работает исправно.

— Не решай за меня.

— Сколько ты еще провозишься со мной такой, а? Сколько пройдет времени, пока ты не захочешь все по-людски? Чтобы ребенок, семья и все такое?

— Рокс…

— Все! Хорош! Вещи мои потом у двери кинешь!

Она развернулась и не пошла — побежала, спасаясь бегством от себя самой. Дурочка, не выйдет же ничего.

— Ужин дома в восемь! — громко сказал ей вслед.

— После шести не ем! — бросила, не оборачиваясь, и нырнула в депутатскую машину.

Глава 27

Я не слышала практически ничего из того, что говорил Длинный, пока мы на лавочке ждали гризли. Точнее, я ждала, а он всячески убеждал меня забить и уехать. Дергал, тормошил, заглядывал в лицо, тревожно хмурясь, спрашивал о чем-то. И я что-то отвечала. Черт знает что. Моя способность к осмысленному общению отключилась, как только поставила подпись под своими показаниями. Надо было видеть охреневшую рожу того мента, когда он записывал за мной. Типа окружающие неверно истолковали наши с медвединой брачные игры. Прикол у нас такой, мол, чтобы с экшеном, наручниками, эффектным увозом. Заводит, ага. И обязательно, чтобы правдоподобность была. Что сказать, думаю, мой Камнев (наконец-то фамилию узнала, хорошая она у него) на ближайшее время станет звездой местных новостей и сплетен.

Ярослав Камнев. Камнев Ярослав. Хорошая фамилия. И мужик ты хороший. Да только не для меня ты такой. Чем дальше сижу, погружаясь в состояние, напоминающее сильнейшее похмелье, тем отчетливее это понимаю. Хотя и раньше в этом ни секунды не сомневалась. Просто эти последние сутки… Сдурела я, что ли? Как под наркотой какой-то была. Под кайфом непроходящим по имени Яр. И как любой кайф, этот вызывал зависимость. Такова его особенность. Никогда не бывает достаточно, все время нужна доза побольше. Так что не хрен и подсаживаться. Ну не выйдет у нас ни-че-го! Не может выйти. Нереально. Невозможно. Даже не из области фантастики.