Гризли в белых носочках

– Ау! – крикнул Григорий. – Хозяин! Отомри! Растрамбовать храпню египетскую? Без разрешения хозяевов правов на проведение действий не имею!

Желание избавиться от мужика достигло своего апогея.

– Да, – отрезал я.

– Ща! Секундос, – прокряхтел мужик.

Он вытащил из своей необъятной сумки пачку листов, которую украшала гигантская скрепка, и велел:

– Ознакомьтесь с актом согласия на согласие проведения работ по вашему согласию. Изучите весь текст.

Когда Демьянке очень хочется в туалет, а кто-то из нас никак не открывает ей дверь, она подходит к ней и начинает тихо, очень заунывно выть и нервно дергать правой задней лапой. Издавать немузыкальные звуки я не стал, но затряс ногой, прямо как Дема, только у меня начались конвульсии левой конечности.

– Дайте ручку, – прохрипел я.

В моей жизни случались моменты возникновения отчаянного страстного желания. В детстве я жаждал получить все собрание сочинений Майн Рида – почему-то этих книг не было в более чем обширной библиотеке моего отца. В десятом классе мечтал познакомиться с поэтом Андреем Вознесенским. А сейчас я трясся от желания навсегда избавиться от Григория!

– Хозяин! Внимательно позырил того самого… документ? – уточнил мастер.

Мне захотелось заорать «да!!!», но из горла вырвался странный звук, мать которому – чихание, а отец – храп.

– Тады окей! – кивнул Гриша. – На каждом листе черкани!

Когда процедура завершилась, мужик вынул из своей здоровенной сумки футляр и открыл его. Я в очередной раз лишился дара речи. Внутри на бархатной подстилке лежала идеально чистая, отполированная кувалда. Гриша нежно погладил ее.

– Ну, Машенька, начнем.

Он схватил молоток и пояснил:

– Струмент – главное. Когда он красивый, добрый, всем довольный, – работа вмиг катит.

И, едва договорив, Гриша со всего размаха ударил Машенькой по тупиковой стене коридора. Раздался грохот, помещение заполнилось туманом пыли. Демьянка принялась истерически кашлять, кто-то стал громко чихать. А я на секунду потерял возможность воспринимать действительность. Глаза мои не видели, уши не слышали, язык не шевелился. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем из меня вылетел возглас:

– Григорий, вы с ума сошли?!

– Не-а, – спокойно возразил дядька. – Кто ж до работы с материалом допустит психа? Шланги – дело тонкое, дорогое!

Я добыл из кармана носовой платок, начал тереть им глаза и сказал:

– Уходите!

– Дык поле работы вона какое, – возразил мастер.

– Боже! – ахнула Анна. – Вот это да!

– И предположить не мог, что такое увижу, – обомлел Борис.

– Вы о чем? – спросил я.

У меня никак не получалось убрать с лица пыль.

– Посмотрите туда, куда Григорий кувалдой ударил, – сказал Боря.

Я опустил руку, повернул голову и застыл. Пол коридора завален обломками кирпичей, стена рухнула, и… впереди видна комната.

– Господи, – вылетело из меня, – там библиотека! Шкафы со стеклянными дверками. За ними вроде…

– Книги! – закричал Боря, который успел пробраться в помещение. – О-о-о! Похоже, тут была лаборатория!

– На евонном плане так и указано, – неожиданно сообщил Гриша. – Квартирка по документам старше моей бабушки, а она давно умерла, когда мене пятнадцать было, ей тады за сто годиков перевалило. На плане нацарапан год, кады это построили! Вы ж читали!

Я, забыв про свою любовь к чистоте и аккуратности, перелез через разбитые кирпичи, вошел в помещение и остолбенел. Комната размером, наверное, восемнадцать-двадцать квадратных метров служила кому-то рабочим кабинетом и, похоже, одновременно лабораторией. У одной стены находится роскошный письменный стол, который покоится на деревянных «медвежьих» лапах, его украшает лампа со стеклянным абажуром зеленого цвета. Подобного электроприбора сейчас днем с огнем не сыскать. В антикварных магазинах порой появляются похожие, но они были сделаны в шестидесятых годах двадцатого века. А эта определенно родилась еще до большевистской революции. Около осветительного прибора громоздятся бумажные папки и книги. У другой стены примостился кожаный диван, на котором лежат подушка и плед, рядом стоит маленький столик со стаканом в серебряном подстаканнике. И повсюду книжные полки, забитые томами. Окна нет, у третьей глухой стены возвышается лабораторный стол с ретортами, мензурками, банками, склянками и раковиной. А посреди комнаты стоит старое, потертое кресло-качалка, в нем лежит бархатная домашняя куртка бордового цвета. Создается ощущение, что хозяин кабинета только что вышел.

– А вы бубнили: «Шлангов нет, шлангов нет…»! – обрадовался Гриша. – Вона скока их! Ваще!

Я выпал из нирваны и увидел, что мастер открыл маленькую дверь в стене, около которой находилось лабораторное оборудование.

– Позырьте, – улыбался мужчина. – Ваще танцы с балаганами! Разбираться тутось – долгое дело! Пока раскурочу, потом заново скурочу…

Борис заглянул в отсек.

– Иван Павлович, посмотрите!

Глава пятнадцатая

Я приблизился к батлеру. Да уж! Следовало признать, что Григорий-то был прав! Вот они, шланги! Их подвели к лабораторному столу!