Гробница тирана

Пока императоры слезали с колесницы, Фрэнк повернулся ко мне и заключил меня в потные окровавленные объятия. Он всегда казался мне любителем обнимашек, и меня ничего не удивляло до тех пор, пока он не зашептал мне в ухо:

– Ты вмешался в мой план. Когда я скажу «пора», не важно, где ты и как идет битва, я хочу, чтобы ты бежал от меня как можно дальше. Это приказ. – Он хлопнул меня по спине и отпустил.

Мне хотелось возразить: «Ты мне не начальник!» Я сюда пришел не для того, чтобы убегать по чьей-то команде. Я и сам с этим неплохо справлялся. И уж точно не желал, чтобы еще один друг пожертвовал собой ради меня.

Правда, я не знал плана Фрэнка. Мне оставалось лишь ждать, чтобы понять, что он задумал. И тогда можно будет решить, что делать. К тому же если мы и могли победить в смертельной схватке с Коммодом и Калигулой, причиной этому явно не стали бы наша сила и обаяние. Нам нужна надежная хитрость, причем в промышленных объемах.

Императоры зашагали к нам по обожженному вспученному асфальту. Вблизи их доспехи оказались еще более жуткими. Нагрудник Калигулы, казалось, обмазали клеем и вываляли в витрине «Tiffany & Co»[61].

– Ну что ж. – Его холодная улыбка сверкала не хуже его драгоценностей. – Начнем?

Коммод снял перчатки. Руки у него были большие и грубые, покрытые мозолями, словно в свободное он время молотил кулаками кирпичную стену. Сложно было поверить, что когда-то я держал их с нежностью.

– Калигула, бери Чжана, – сказал он. – Аполлон мой. Мне не нужно зрение, чтобы его найти. Хватит и слуха. Он ведь будет ныть.

Он так хорошо меня знал, что это просто бесило.

Фрэнк выхватил меч. Рана у него на плече все еще кровоточила. Я не знал, как он собирается удержаться на ногах и тем более сражаться. Свободной рукой он коснулся кожаного мешочка, где была спрятана его деревяшка.

– Значит, насчет правил договорились, – сказал он. – Никаких правил нет. Мы вас убиваем, а вы умираете. – И он махнул императорам рукой, словно говоря «Идите и возьмите!».

36

Только не снова. О мое сердце

Сколько слогов

В «беспросветном отчаянии»?

Вы могли подумать, что хотя мой организм сильно ослаблен, уворачиваться от ударов слепого противника было мне по силам.

Это не так.

Коммод был всего в десяти ярдах, когда я снова выстрелил в него. Каким-то образом он уклонился от стрелы, ринулся вперед и, вырвав лук у меня из рук, сломал его об колено.

– ВАРВАР! – завопил я.

Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что не стоило мне так тратить ту миллисекунду. Коммод ударил меня в грудь. Шатаясь, я попятился и плюхнулся на зад. Легкие горели, а грудь пульсировала. Такой удар должен был вышибить из меня дух. Может, моя божественная сила решила, что настало время для выхода? Если так, то шанс ударить в ответ я упустил. Был слишком занят: отползал в сторону, крича от боли.

Коммод со смехом повернулся к своим воинам:

– Видите? Он всегда ноет.

Солдаты восторженно завопили. Коммод тратил драгоценное время на то, чтобы насладиться их лестью. Он не мог обойтись без шоу. А еще он наверняка знал, что я никуда от него не денусь.

Я посмотрел на Фрэнка. Они с Калигулой кружили друг напротив друга, и время от времени один из них пытался нанести удар, проверяя защиту противника. Из-за стрел в плече Фрэнку приходилось прикрывать левую сторону. Он двигался скованно, оставляя на асфальте цепочку кровавых следов, напомнивших мне – весьма неуместно – о схеме бального танца, которую я когда-то получил в подарок от Фрэда Астера[62].

Калигула следовал за ним, излучая уверенность. На лице его играла та же самодовольная улыбка, с которой он вонзил копье в спину Джейсону Грейсу. Эта улыбка не одну неделю являлась мне в кошмарах.

Я стряхнул с себя оцепенение. Нужно что-то делать. Не умирать. Да. Это дело – главное в моем списке.

Я с трудом поднялся на ноги, попытался нащупать меч, но вспомнил, что у меня его нет. Единственным моим оружием теперь было укулеле. Играть и петь для врага, который шел за мной, ориентируясь на слух, было не очень умно, но я схватил укулеле за гриф.

Коммод, видимо, услышал, как тренькнули струны. Он повернулся и выхватил меч.

Для того, кто закован в усыпанные драгоценностями латы, он двигался слишком быстро. Не успел я решить, какую песню Дина Мартина ему сыграть, как он нанес удар, едва не вспоров мне живот. Кончик его клинка чиркнул по бронзовому корпусу укулеле. Он поднял меч над головой обеими руками, собираясь разрубить меня напополам.

Я сделал выпад и ударил его в живот музыкальным инструментом.

– Ха-ха!

Тут стоит отметить две проблемы: 1) его живот прикрывали доспехи и 2) корпус у укулеле округлый. Я отметил про себя, что если останусь жив, нужно будет разработать новый дизайн инструмента: с шипами на основании и, возможно, встроенным огнеметом – укулеле в стиле Джина Симмонса[63].