Гробницы пяти магов

Бедная Флоренс Флайт немедленно растерялась, в ее хорошенькой головке столько мыслей сразу не помещалось. Но при этом она тут же состроила мне глазки, а на ее лобике обозначилась морщинка. Она явно задумалась — может, что-то прозевала? Может, просто не разглядела?

— Шутка, — засмеялся де Лакруа. — Фло, выдохни, Монброн просто разыгрывает нашего приятеля.

— Да? — Флоренс нахмурилась, ей эта шутка не понравилась. И дело тут было не во мне, просто она любила, когда ею восхищались, а подобное за последний год происходило нечасто. Если не сказать, что не происходило вовсе.

Тем не менее шутка разрядила обстановку, тут еще и приборы Виктору принесли, так что мы еще минут сорок говорили о разном и всяком, не касаясь более цели нашей поездки.

Впрочем, не думаю, что Виктору было до подобных частностей дело. Просто здоровое любопытство — вот и все. В конце концов, он, пусть и не слишком долго, был одним из нас.

Мои предположения подтверждал и застольный разговор. Виктор с интересом расспрашивал нас о том, что происходило в замке после его ухода, и то и дело восклицал: «Смотри-ка», «Ох ты!» и «Надо же!».

Может, мы проговорили бы и дольше, но нашу беседу прервал стук в дверь.

— Открывайте, — громыхнул за ней грозный голос. Больше скажу — это был голос представителя власти, только у них бывают такие одновременно и повелительные, и барственные нотки. — Городская стража Талькстада!

— Боги всемогущие! — удивилась Луиза. — На что мы им понадобились?

— Не заперто, — громко крикнул посерьезневший Гарольд. — Входите.

Он поднялся из-за стола и положил ладонь на эфес шпаги, с которой не расставался с того момента, как мы покинули замок. Он, по-моему, даже спал с ней. Впрочем, от него не отставали и остальные, в том числе и я, ведь еще мастер Гай мне говорил, что шпага есть суть часть тела аристократа. Хотя к завтраку сегодня я ее брать не стал, может, и зря. Не люблю я стражников, потому что ничего хорошего я от них в своей жизни не видел.

Двери скрипнули, грохнули створками о стены, и в трапезную залу ввалилось человек десять, все как один усачи, одетые в камзолы пестрой расцветки и береты с перьями. В руках у большинства из них были алебарды, только двое, вошедшие в комнату последними, были вооружены иначе: один — длинной саблей, другой — кинжалом в отделанных золотом ножнах. Да и вообще они отличались от стражников. Один из них был высоченный детина в лазоревом камзоле с золотой вышивкой, громко топающий ботфортами, усы его торчали в разные стороны, как стрелки у часов. Второй же, напротив, был тщедушен, лицо имел бледное и унылое, а усишки — жиденькие, а неприятное впечатление усиливал серый плащ, скрывающий фигуру. Более всего он напомнил мне крысу, по недоразумению одетую как человек.

— Претор Силиус, — представился здоровяк. — Ведаю преследованием лиц, признанных преступниками и обитающих в нашем славном городе. Назовите ваши имена.

— Гарольд Монброн, второй сын маркграфа Алоиса Монброна Силистрийского, — с достоинством ответил ему мой друг. — А это — мои друзья.

И он последовательно аттестовал всех нас, включая Форсеза.

— Чем могу служить? — холодно осведомился он, закончив. — Что я или кто-то из моих друзей может сделать для властей вашего города?

— Ваша милость ничем не может мне помочь, — соблюдая приличия, но несколько развязно ответил ему Силиус. — Ни к вам, ни к вашим друзьям у нас вопросов нет, поскольку ваши имена и ваше положение говорят за вас.

— Отчего же? — пискляво остановил речи претора его спутник. — Есть вопросы. Назваться громким именем может кто угодно, а вот подтвердить его — не всякий. Откуда нам знать, что эти господа именно те, за кого себя выдают?

— Однако. — Гарольд не удержался от смешка. — Вы ведь должны понимать, что после того, как это будет сделано, в смысле — доказано мое право на ношение своего же имени — я непременно вас убью? Подобные вещи не остаются безнаказанными.

— Ничего у вас не выйдет, — с видимым удовольствием сказал писклявый. — Я забыл представиться. Клерик Август Туллий, верный слуга правосудия, выступающий от имени ордена Истины. Всякий, кто посягнет на мою жизнь, будет наказан как законом людским, так и силами горними. Да-да, высшие силы тоже на моей стороне, поскольку моя деятельность одобрена Храмом всех богов.

Это да. Не тронешь его, это правда. Надо же, клерик. Слуга Храма всех богов и адепт ордена Истины, имеющий право проводить светские расследования, связанные с преступлениями против официальной веры, и наделенный массой прав. По слухам, клерики могли даже венценосных персон опрашивать и смертные приговоры выносить. Нет, не королям-императорам, конечно, людям попроще, но могли же? И да, слуги Храма всех богов действительно неприкосновенны, по крайней мере, официально и при свидетелях. Хотя в темноте городских кварталов их резали так же, как и всех остальных, а то и охотнее. Неограниченная власть быстро приучает к наглости и вседозволенности, а потому клериков мало кто любил. Да и они населению Рагеллона платили такой же нелюбовью.