Гробовщик

Окунь изо всех сил старался втянуть его в разговор на эту тему, но Михаил молчал. И тогда тот спросил в лоб:

— А ты где с ним встречался?

— В Вене.

Маршрут туристической группы, с которой Гольдмах в феврале прошлого года прилетел в Цюрих, был досконально изучен обоими боссами. Вена в нем не значилась.

— Шутишь?

— Шучу.

— Дошутишься, Миша. Жигулин слов на ветер не бросает.

— Где выход?

— Выход у тебя один. Драпать за кордон, и как можно скорее, пока не дал подписку о невыезде. Поверь моему опыту.

«Драпать за кордон, — повторил про себя Миша. — То же самое мне предлагала Полина в тот роковой вечер. Я отказался. Ее убили. Не Окунь ли подослал ко мне девчонку? А когда узнал, что она не справилась с заданием, застрелил в мужском сортире?»

— Я подумаю над этим.

— Подумай, земляк. Только времени на раздумья у тебя не много. Сегодня-завтра заставят подписать. И что тогда? Тут даже старик не поможет. Разве что сам объявится. Будет он из-за тебя так рисковать?

— Вряд ли.

— То-то и оно. И самое главное, связь с ним односторонняя. Даже судья не знает, где он в данный момент ошивается. Только тебе одному известно. А если тебя там, в ментовке, за горло возьмут? Уж эта дешевка позаботится! Он, может, ради этого и навел их на клуб. Что тогда? Ведь расколют! Как пить дать, расколют! Они это умеют. Нет, Миша, думать тут нечего. Надо драпать! Надо, дорогой! И сам в безопасности будешь, и мне спокойнее.

— Не так все просто. Нужно время, чтобы получить визу.

— Ерунда! Отправим тебя сначала в Эмираты или на Кипр. Там виза не требуется. Отдохнешь, развлечешься, а мы тут без тебя все устроим. Ты только назови страну, в которую собираешься драпать.

«Он, наверно, считает себя очень хитрым!» — усмехнулся Гольдмах.

— Я поеду в Израиль.

— С ума сошел? Что там делать человеку при деньгах? Это страна для бедных.

— У меня там папа, мама. Я их давно не видел. — Миша произнес это жалобным тоном, и Окунь понял, что над ним издеваются.

— Как знаешь, — раздраженно бросил он, но перед тем, как покинуть кабинет, выдал свежую информацию: — Старик в разговоре с Неведомским интересовался тобой. Похоже, он собирается тебя отозвать. Упаковывай чемоданы, Миша. Послезавтра полетишь на Кипр.

— Поглядим, — застенчиво улыбнулся Гольдмах.

— Завтра ты перестанешь улыбаться, — пробурчал себе под нос авторитет и вышел.

Он спустился вниз и обшарил глазами зал. Жигулин сидел в кресле рядом с фонтанчиком и потягивал коктейль.

— Освежаешься, мусор поганый? — с легким оттенком иронии спросил Окунь, усаживаясь тут же.

— А тебе какое дело, уркаганская мразь? — в тон ему ответил круглолицый. А потом уже серьезно спросил: — Ну как там, наверху?

— Этот жиденыш оказался крепким орешком.

— А ты думал! Старик фуфла не держит!

— Вроде прижал его к стенке, а он в последний момент выскользнул. Скользкий, гад!

— Думаешь, зря устроили спектакль?

— Не знаю. Ничего не знаю. Будем ждать. — Окунь тяжело вздохнул и на секунду задумался. — В конце я его зачем-то припугнул стариком, хотя он может в любой момент позвонить судье. Что поделаешь, привык блефовать. А старик-то звонил из Вены. Чего он боится?

Жигулин скривил рот и произнес:

— Да, бродит призрак по Европе…

Снег повалил крупными хлопьями, когда Гольдмах припарковал свой «мерс» возле небольшого ресторанчика на берегу городского пруда. Он немного не доехал до дома. Домой совсем не хотелось. Эти старые стены Ликиной квартиры нагоняли тоску. А ведь и без того тошно! В. ресторан тоже не тянуло. Кусок бы в рот не полез. Он решил прогуляться по плотине. Любимое место прогулок жителей «маленького Парижа». Только с погодой ему не повезло. Холодно. Валит снег. Опять зима.

Значит, все кончено. Он сам не знал, радоваться ему или горевать. Роль марионетки, которую он играл весь этот год, его тяготила. С другой стороны, он заработал неплохие деньги и мог бы теперь открыть собственное дело. Чепуха! У него теперь только два пути: или за решетку, или за кордон. Бежать в Швейцарию? Броситься в ножки старику? Здесь меня хватило только на год, не пошлете ли еще куда! И опять проехать мимо ее дома с черепичной крышей? Нет уж, лучше в прорубь! Мысль ему понравилась. Тем более все под рукой (или под ногой?). Лед уже не такой крепкий после теплых мартовских дней. Не зря же предупреждает плакат: «Не ходить! Опасно!»

Вместо того чтобы сделать пару решительных шагов к чугунной ограде набережной, он сделал пару шагов от нее и сел на скамейку.