Гробовщик

— У меня уже кое-что есть, — ошарашил тот. — Не хотите взглянуть? Я живу тут рядом, за углом.

— Прямо сейчас?

— Если вы никуда не торопитесь.

Гене нужно было бежать на лекцию, но ему предлагали взглянуть на «мирискусников», и не где-нибудь в Питере или Москве, а тут рядом, за углом.

Мишкольц в те времена имел две огромные комнаты в сталинской коммуналке. И комнаты и то, как они были обставлены, поразило не избалованного роскошью студента, не говоря уже о самом предмете, приведшем его сюда.

— Это только начало. Пейзаж Бенуа и пара рисунков Бакста.

Что он испытал тогда, передать невозможно. Он мог потрогать руками настоящие произведения искусства.

— Где вы их взяли? — спросил ошарашенный студент

Мишкольц улыбнулся его наивности и серьезно ответил:

— Купил. В нашем городе. У частного коллекционера. Вам нравится мой выбор?

— Это здорово!

— Это только начало, — повторил коллекционер. — Летом я намерен вплотную заняться скупкой картин, но мне нужен помощник, потому что у меня недостаточно времени. Человек, на которого я мог бы целиком и полностью положиться. Так что решайте. Вакансия пока свободна.

— Я согласен…

Владимир Евгеньевич до утра проспал в своем кабинете. Его разбудил телефон.

— А вот и я! — услышал он знакомый голос, и от сердца отлегло.

— А я уже собирался обзванивать морги, — грустно пошутил магнат.

— Рано меня хоронить, Вова. Ты как?

— В полном порядке. А ты?

— Кажется, побывал на том свете.

— И как там?

— Темно, как в заднице у негра.

— Ясно. Откуда звонишь?

— От одного приятеля.

— Помощь нужна?

— Уже нет.

— Кто этот приятель? — осторожно поинтересовался Мишкольц.

— Миша Гольдмах, владелец игровых автоматов.

3

Круглолицый Жигулин расхаживал взад-вперед по знаменитому кабинету с антикварными безделушками и бросал на Гольдмаха злые взгляды. Окунь развалился в кресле, опустив голову на грудь, и, казалось, клевал своим острым носом. Михаил сидел за массивным столом старого босса и с опаской поглядывал то на одного, то на другого, будто ждал выстрела.

— Вы хоть понимаете, чем это грозит? — вопрошал бывший милиционер Жигулин, и глаза его наливались кровью.

Событие было действительно из ряда вон. Следствие, занимавшееся убийством Полины, вышло в конце концов на клуб, и все трое получили повестки из милиции. Кроме того, следователь требовал для себя пропуск в клуб.

— Да, мусор в клубе — вещь неприятная! — хмыкнул Окунь, и это можно было истолковать двояко.

— Может, позвонить Неведомскому, чтобы он все уладил, — предложил Гольдмах.

— Неведомскому? Вы смеетесь? Да ему только на руку, если нас начнут таскать! Он отстаивает интересы старика, и мы ему до лампочки! Правда, для вас он может сделать исключение. Но вы-то имеете в этом деле самый неприглядный вид.

— Я?

— А кто же еще? Девица приходила к вам, это всем известно.

— И что с того? Я ее пальцем не тронул.

— А это, уважаемый, надо доказать!

— Ты бы сел, земляк, — обратился к Жигулину Окунь. — А то в глазах рябит.

— Отстань! — махнул на него рукой круглолицый и продолжил: — Я наткнулся на девицу в туалете, и поблизости никого не было. Никого, слышите? Никого на втором этаже! И только вы сидели в кабинете! Что тут еще доказывать?

— Вы же тогда сказали: самоубийство, — припомнил Михаил, хотя сам ни минуты не верил в это.

— Мне так показалось, — не стал оспаривать Жигулин. — Правда, охранник пистолета у девицы не нашел. А эти, в управлении, сразу разобрались — убийство. Им туфту не подсунешь.

— Найти бы того стукачка, который навел мусоров на клуб, — вставил Окунь, неожиданно подмигнув Гольдмаху.

— На кого намекаешь?! — взвился Жигулин.

— Не на тебя, земляк. Не дрейфь.

— Ты мне свои штучки брось! — погрозил ему пальцем круглолицый.

— А то что будет? — поинтересовался Окунь, осчастливив присутствующих своей щербатой улыбкой. — Накажешь? — И вдруг детским голосом запричитал: — Ой, не надо, не наказывайте меня, дяденька милиционер!

— Мразь уркаганская! — сквозь зубы процедил Жигулин.

От этих слов Окунь пришел в еще большее веселье. Его хлебом не корми, только дай посмеяться над мусором!

— Я вас предупредил! — ткнул пальцем в Гольдмаха осмеянный босс и поторопился покинуть кабинет.

Они остались вдвоем. Михаил не мог припомнить другого такого случая. Более того, за год пребывания в этом кабинете они не перебросились и парой слов.

— Дешевка! — охарактеризовал Окунь исчезнувшего товарища. — Похоже, он серьезно взялся за дело.

— Какое дело? — не понял Гольдмах.

— Ты что же, Миша, совсем не просекаешь? — Окунь со всеми был на «ты». — Он ведь под тебя копает. Не нравишься ты ему в этом кабинете. Кабинет нравится, а ты — нет. Улавливаешь?

— И что теперь?

— Попытается пришить тебе эту девку. У него много дружков в ментовке. Может дойти до суда.

— А Неведомский?

— Что, Неведомский? Думаешь, он всемогущий? Как бы не так. Ну, может, подыщет тебе приличного адвоката. Кстати, старик вчера звонил судье. Угадай, откуда?

— Из Кинешмы? — грустно пошутил Гольдмах.

— Из Вены, — не среагировал на явную издевку авторитет. — Не сидится на месте нашему старичку. Меняет города, как перчатки.