Гробовщик

Первое утро в родном городе иногда отдает горечью. Балуев долго лежал с открытыми глазами. Рядом спала Светлана. Сквозь жалюзи пробивалось солнце. И в это верилось с трудом. Он вспоминал общежитие. Военная, 5а, желтое грязное здание. Длинный, бесконечный коридор. С щербатого, облезлого потолка свисают тусклые лампочки на электрошнурах. Их комната самая дальняя, рядом с туалетом. Его держит за руку отец. Они идут очень медленно. Слишком медленно. Потому что папа просидел весь вечер у своего приятеля, и они без конца пили водку. Там была маленькая девочка, дочка папиного приятеля, но она Гене не понравилась. Смешливая какая-то! Все смеялась и смеялась и при этом забиралась к папе на колени. Гене выдали лист бумаги и карандаши, чтобы рисовал. А он сидел с опущенной головой и все смотрел на этот белый лист. Он хотел домой, к маме. Он знал, что она будет плакать. Всю ночь. Из-за папы. Он просил отца: «Пойдем домой! У меня болит живот!» Мама наказывала: «Следи за отцом! Если он встанет в очередь за пивом, говори, что у тебя живот заболел. Ясно?» Гена так и сделал, как только отец встал в очередь за пивом. Даже заревел по-настоящему, хотя не был плаксой. И что с того? Папу пропустили без очереди.

Все-таки с ребенком! «Потерпи немного! — сказал заботливый папа, залпом осушив громадную кружку. — У меня тут приятель живет. У него и сходишь в туалет!..»

Они шли очень медленно по общежитскому коридору, а сердце в груди у Гены билось все быстрей. Оказывается, и в пятилетием возрасте он уже знал, где находится сердце. «К мамочке! Скорее к мамочке!» — так примерно билось оно. Отец со всей силы ударил в дверь кулаком. Гена съежился и опустил голову.

Мама не бросилась к нему с поцелуями и причитаниями. Только строго взглянула. Потом с отвращением перевела взгляд на отца. Гене казалось, что они всю жизнь ненавидели друг друга. По крайней мере, с момента его рождения.

«Где ты шлялся, сволочь?! — закричала мама, и ее красивое лицо с белой, нежной кожей исказилось и побагровело. — Подумал бы о ребенке!» «Заткнись, сука! — прохрипел отец. — Без тебя разберемся!»

Она налетела на него с кулаками и принялась дубасить мужа по голове, рыча и воя. Она всегда это делала неожиданно и молниеносно, как опытный военный стратег. Отец отшвырнул ее на кровать, присел на пол, чтобы не упасть, и стал снимать ботинки. Но мама жаждала крови! Ее дед был казачьим атаманом, и она не терпела никакого насилия над собой. Мама вооружилась сковородкой и снова ринулась в атаку. И тут маленький Гена бросился ей в ноги: «Не надо, мамочка! Это я во всем виноват! Это я! Я! Прости меня, мамочка!..»

В спальне у Светланы по-прежнему уютно. Женщины умеют создать уют. В его холостяцкой квартире на Чистых прудах совсем по-другому. Говорят, чтобы обжиться на новом месте, надо встретить там весну. А он взял и укатил за тридевять земель от дома!

Геннадий осторожно поднялся, чтобы не побеспокоить спящую, и на цыпочках направился к двери.

— Ты — уже? — раздалось у него за спиной.

— Сварю кофе.

— Я еще пять минуточек, ладно? — протяжно зевнула Света.

— Почему пять? Будильник только через час зазвонит. Спи!

— Нет, я сейчас встану, — пообещала она и вновь отключилась.

«Неужели боится, что сбегу? — размышлял он, спускаясь по деревянной лестнице ее двухэтажной квартиры. — Господи! Сколько же в мире недоверия! Светка совсем как чужая. Снова тайны, покрытые мраком, недомолвки, интриги, игра в разведчиков-шпионов! Как все надоело! Думал, навсегда избавился!»

На кухне его дружелюбно встретила Чушка. Бульдожка заметно сдала. Все меньше двигалась и взирала на мир отрешенным, не любопытным взглядом. Гена нашел в холодильнике сыр, но не успел оглянуться, как собака слопала весь кусок, оставив их без завтрака.

— Ничего, поджарю гренки, — не унывал Балуев. — А гулять я с тобой не пойду, — объявил он Чушке. — Холодно, красавица моя. Могу простудиться.

«Нет так нет!» — вздохнула бульдожка и вернулась на свою лежанку.

К Чушке он всегда относился холодно, ведь она досталась Светлане в наследство от ее бывшего любовника. В гостиной у Кулибиной, в черной рамке (траур по юности!), висела увеличенная фотография. Школьная рок-группа. Три длинноволосых пацана с гитарами. Смеющиеся, нагловатые лица. Ее бывший муж, ее бывший любовник, а третий — уму непостижимо! — бывший муж Марины, бывшей жены Геннадия. Вот так шутит судьба!

«Судьба в черной рамке! Зачем же на самое видное место? — не понимал Балуев. — Впрочем, у каждого свои воспоминания. Меня сегодня тоже пробрало с общагой. Чего вдруг? Ах, да! Папаша опять приснился с наставлениями! А может, еще раньше? Поезд! Гастролирующий киллер Валера! Как он сразу попал в точку? Военная, 5а! Он тоже там, оказывается, кантовался! Совпадение! А может быть, нет? А может быть…»

Он не успел додумать. Из ванной послышался шум воды. Светлана сдержала слово, поднялась ровно через пять минут.

— Как спалось? — Она ворвалась на кухню в легком халатике, с мокрыми волосами.

«Значит, с собакой буду гулять я!» — тут же сообразил Гена.

— Нормально. Отец приснился.

— И что?