Гробовщик. Дилогия (СИ)

– Ты точно Немой? Или тварь какая, типа «перевёртыша»? Я слыхал про таких. Кажутся сперва обычным человеком, а потом – раз!..

Я протянул ему пачку. Он вытащил непослушными пальцами сигарету, прикурил от горящей ветки, выдохнул дым.

– Эк тебя, – сказал Краб и уточнил: – Выброс?

Я кивнул и спросил:

– Петя быстро обернётся?

– До Лагеря часа за полтора добежит, – сказал Краб, пожимая плечами. – Он, как мы с Рыбкиным в «Трамплин» угодили, всё выпытывал у меня, как Ломоть отнесётся, если мы назад повернём? А я ему: херово, говорю, отнесётся. Он и из простой ходки «возвращенцев» не жаловал. А тут – последний шанс…

Мой собеседник согнулся пополам и зашёлся в кашле, сплевывая слюну.

– Не удивлюсь, если он уже меня примеривался в какую-нибудь аномалию подтолкнуть и в одиночку возвращаться, – продолжил Краб сипло. – Мол, группа полегла, а ему типа повезло. Будто Ломоть такого «везунчика» да ещё и пустого просто в Лагерь бы впустил. А-то и висел бы Петя на осине у колодца.

Мы посидели молча.

– А что ты там про хавчик говорил? – спросил Краб.

– Жрать мне что-то надо? – вопросом на вопрос ответил я.

– Так ты решил не возвращаться? – догадался Краб и снова закашлялся, прижимая трёхпалую руку к груди и болезненно морщась.

– Ребро, похоже, сломал, – сообщил он и продолжил. – Пропадёшь. Думаешь, ты первый такой? Были и до тебя умники. Как кто найдёт подвал поглубже, куда Выброс не достанет, так тут же и срывается. Типа, на вольные хлеба. И поодиночке уходили, и командой. Никто не выжил. Кто в аномалию вляпался, кого тварюги местные порвали. А кто и вовсе – сгинул. Ты про то, что в Зоне нельзя без перерыва долго находиться, слышал? Так это – чистая правда. Через пару недель тебе крышу так снесёт, что ты в первую же «Плешь», как топор в воду нырнёшь.

– Это у тебя нервы крепкие. А будь здесь Петя, он бы меня застрелил. И до костра дойти не дал бы, – грустно усмехнулся я. – А теперь прикинь, сколько нервного народа в Лагере. Долго я там проживу? А даже если и не убьют меня сразу, кем я там буду? Неведомой зверушкой? И сколько пройдёт времени, прежде чем майор Дятлов про меня узнает и учёным на потрошение продаст?

Краб прихватом, сделанным из толстой проволоки, вытащил из костра большую жестяную банку с кипящей водой и разлил кипяток по кружкам. В воздухе запахло свежезаваренным чаем.

– Давай, – сказал он, кивая мне на мою кружку, – Пока горячий…

– Ты прав, наверное, – сказал Краб, шумно делая глоток, и затягиваясь остатком сигареты, – Но и в Зоне одиночка – не жилец. В Лагерь про то, что Выброс вот-вот, хоть оповещалка приходит. А в Зоне как? Ходи, да на небо посматривай? Твари, опять же, аномалии, излучение. А тут еще такая штука, ты вот в курсе, что помимо нас, бродяг, в Зоне и другие ходят? Да такие, что нечета нашим: комбинезоны, дыхательные маски, тепловизоры, стволы от «Калаша» и выше. Если кого из наших засекут, сядут на хвост и пока всех не перебьют, не отстанут. Не любят светиться. Встреча с ними для нас – верная смерть.

С месяц назад это началось. Костя Чук, земля ему пухом, вернулся из ходки с выпученными глазами. Рассказал, что своими глазами видел, как трое каких-то камуфляжных загнали в овраг у Новой Красницы новенького из тройки Барана. И из автоматов в друшлаг. А тело в «Рубец» закинули. Через неделю Партогаз стоял на восточной окраине, курил. Глядь, а через поле к Лагерю Петька Ревун несётся. Напролом, на удачу. И оставалось ему метров сто, как голова у него раз – и в брызги разлетелась. Партогаз сперва подумал, что Ревун в аномалию попал. Пошарил вокруг – нет ничего. А Кот, бригадир тогдашний, сказал, что такое бывает, когда из снайперки разрывной пулей в затылок попадают. Потом ещё пара случаев. Ну, Ломоть не выдержал и к Дятлову. Так, мол, и так: что за народ в Зоне беспредел творит? А тот ему – забудь. И тем, кто в курсе передай, чтоб не болтали.

– Что за «камуфляжные»? – спросил я. – Может это бродяги с Севера или Востока?

– В такой-то экипировке? – усмехнулся Краб. – Слишком дорого бомжей, которые в каждую ходку пачками дохнут, так снаряжать. Нет, тут что-то другое. Скорее всего, ещё кто-то на артефакты здешние варежку распахнул. А значит: грядёт передел. А где передел, там война. Так что не вовремя ты в одиночное плаванье собрался…

Мы помолчали. Я пил горячий ароматный чай, Краб от окурка закурил ещё одну сигарету

– Говорят, где-то в районе озера Бурштын (Бурштын: янтарь по-белорусски – прим. автора), что севернее Стечанки, лагерь учёных видели, – сказал он, сплёвывая в костёр розовой слюной. – Там ещё со старых времён бункер остался, вот они в нём и разместились. Попробуй к ним прибиться. Типа, проводником или добытчиком. Всё же не в одиночку. А как начнётся, глядишь, они тебя и прикроют. Потому как у нас, ты прав, тебе жизни не дадут. Или в лагере замочат, или Дятлов на цепь посадит. Как неизвестного науке зверя.

Я кивнул:

– Спасибо за совет.

– Услуга за услугу, – сказал Краб. – Если встретишь Хозяев Зоны, замолви за меня словечко.

Я улыбнулся:

– А ты не думаешь, что они не внутри, а снаружи?