Гробовщик. Дилогия (СИ)

Успокоился только когда сел в дизель. Устроился у окна, ему часа полтора было езды, да и прикемарил. А как проснулся – как раз двери с шипением сошлись и поезд тронулся – смотрит, а он в вагоне один одинёшенек. За окошком – темень, редкими фонарями разбавленная.

Тоскливо ему стало, решил в тамбур выйти, перекурить это дело. Да только на подходе к раздвижным дверям увидел Пётр на стекле пятно какое-то. Подошел ближе, присмотрелся, а это отпечаток ладони кровавый. С той стороны.

Пётр на носочки привстал, заглянул в тамбур – ноги в штанах да в сапоги заправленные видны. Будто лежит кто поперёк. И нехорошо так лежит. Одна нога дергается конвульсивно. Предсмертно.

Тут – хлоп! – свет в соседнем вагоне мигнул и погас. И стало там черным-черно, как в глухом подвале. Как давеча у него в кухне.

Попятился Пётр. Страшно ему стало. А-ну, как и тут света не станет!

Бросился он в противоположный тамбур, а там снова – хлоп! – и в вагоне, что сзади был прицеплен, тоже свет вырубило. Вельяминова аж в пот кинуло! Рванул рычаг стоп-крана, да тот в руках его и остался. А дизель как шёл, так и идёт. Даже вроде ходу прибавил. И лампы в его вагоне мигать начали. Вроде, как дразнят. Гляди, мол, вот-вот и мы погаснем.

Что было дальше Пётр, так и не мог вспомнить. То ли двери он открывать бросился, то ли стекло в них выбивать. Да только очнулся он, когда уже летел под откос, кувыркаясь. Побился, конечно, сильно, одежду порвал. Локоть так ушиб, что тот распух – рукой не шевельнуть. Из головы разбитой крови вытекло столько, что волосы от неё слиплись и задубенели. И тошнить его стало, шатать во все стороны. Но кое-как оклемался, встал, пошёл бездумно, только что на деревья не натыкаясь…

Ни к каким родственником он, естественно, не поехал. Как к ним сунешься, если смерть за плечами. Кочевал, подолгу нигде не останавливаясь. Другие бомжи чувствовали на нём чёрную метку. Сторонились, в свои общины наотрез не принимали. И стоило Петру задержаться на одном месте дольше двух-трёх дней, как кровавый отпечаток снова появлялся Петру то на стене, то на окне, то на плитке подземного перехода. Мол, привет! Снова я тебя нашёл! Приходилось нашему бедолаге снова отправляться в путь.

Как-то приболел, не смог сразу уехать, решил ночь перекемарить, сил набраться, так наутро у своего убежища обнаружил два жутко выпотрошенных трупа: местного бомжа и девочки беспризорницы. Да три буквы на стенке: «ЕЩЁ». И, то ли вопросительный, то ли восклицательный знак рядом. Кровью, естественно.

Так пробегал наш Пётр с полгода. Вымотался, отчаялся. И уже готов он был сдаться неведомой твари, что у него на хвосте сидела, как приклеенная. Да как раз замели его и в Зону этапировали.

И знаете что? Отстала от него та тварь. Не рискнула в край багряных Выбросов сунуться. Но чувствовал Петр Вельяминов, ныне Крабом именуемый, ждёт она его по ту сторону. Кружит вокруг Зоны, высматривает да вынюхивает. Ищет…

Как и предполагал Краб, Петя Храп обернулся часа за три. С ним пришли Ломоть и Копыто – новый бригадир вместо сгинувшего в Зоне Сыча. Ломоть без разговоров протянул мне объёмный рюкзак. Я взвесил его в руке – не пожадничал. В ответ протянул один телефон. На другом нажал воспроизведение сделанной записи. Смотрящий несколько секунд вглядывался в треснувший экран, потом нажал «стоп» и аккуратно засунул мобилу в карман.

– На второй то же самое, – сказал я.

Вечерело. Я старался держаться в тени большого куста шиповника, но помогало это мало. Один раз глянув, Ломоть заметно содрогнулся и старался больше на меня не смотреть.

– Ты, я так понял, решил на вольные хлеба перебраться, – сказал он. – Чем кормится собираешься, дупла-пенёчки? Охотой? Или на подножный корм перейдёшь?

– Сколько нужно артефактов за такой вот рюкзак? – спросил я.

– Три, – тут же сказал Ломоть. Он ждал такого вопроса. – Или два, но редких. Типа «Болотного огонька».

– В одиночку за целую тройку пахать? – возмутился я.

– И принцип такой: артефакты утром, хавчик вечером, – Ломоть, будто не услышал моё замечание. – Его же ещё собрать нужно.

Я открыл, было, рот, чтобы послать его по известному адресу, но смотрящий не дал мне и рта раскрыть.

– Это не я тебя за горло беру. Дятлов поднял норму на пятьдесят процентов. Киров под него роет, дупла-пенёчки. Он уже кроме своего и Восточный Лагерь курирует. Теперь хочет нас к рукам прибрать. А там и Северный под его начало перейдёт. Представляешь, что за житуха начнётся? У Дятлова один шанс усидеть на стуле – повысить добычу. Так что не одному тебе норму задрали, дупла-пенёчки. Усёк? Кроме того, тебя уже нет в списках. В этот раз я собрал хавчик из резерва. В следующий раз придётся у честных бродяг пайку половинить. А начни я химичить со списком личного состава, дупла-пенёчки, стукачи тут же донесут. Тогда ни тебе, ни мне не поздоровится.

По команде смотрящего Петя помог напарнику подняться, и они, в обнимку, отправились в сторону Лагеря. На прощание Краб только кивнул мне и получил ответный кивок.