Гром над Араратом

Амфиохий встал и произнес:

– Наше государство Каппадокия очень древнее. Две тысячи лет назад его называли царством подземелья. Сегодня в нем вольготно чувствуют себя римские ростовщики и сборщики податей. Я ухожу с этого собрания. Я не воин, пользы от меня на стене мало, но буду молится за победу армянских воинов.

Он ушел, а вместе с ним все несогласные с потомком Фокиев. Аморион же, видя, что теряет влияние на соотечественников, решил надавить на патриотические чувства:

– Меня вместе с моим народом захватил Тигран и насильно депортировал в Армению, чтобы заселить свою новую столицу Тигранакерт. Почему он переселил именно мой народ? Да потому, что мы – народ исключительно трудолюбивый! Мы скотоводы, и прославились на весь мир благодаря лучшим в мире шерстяным тканям и сукну. Здесь, в Тигранакерте, возобновили производство тканей и продаем их во многих государствах, и даже в Италии. Мы преуспели в своем деле, но жизнью не довольны!

Его поддержал подкупленный им каппадокиец Амнита:

– Наш народ мечтает вернуться на родину. Несмотря на все потрясения, мы всегда тосковали по ней. Хоть Тигран и разумный правитель, никогда нас не притеснял, на чужбине и собака тоскует. Ничто не заменит родной дом! Так?

– Да! – закричали люди.

– Если мы откроем ворота, римляне обещали отпустить нас на родную землю! – агитировал Аморион. – Мы всегда мечтали о свободе, но получить ее можем только сами!

Поднялся шум, посыпались предложения:

– Армяне установили повозку с бочками у ворот. В бочках нефть! – крикнул кто‑то.

– Это поможет открыть ворота. У кого есть сифон?

– У меня есть сифон – горшок с поршнем и носиком! – сказал Амнита.

– Предстоит нейтрализовать охрану у ворот! – серьезно сказал Аморион.

Армия Тиграна вышла к Тигранакерту по южной дороге. Став лагерем в пятнадцати стадиях от римлян, 60-тысячная махина, уставшая от грандиозного марша, приступила к возведению лагерей, земляных валов и сторожевых укреплений, не забыв выставить караульные отряды.

– Штурм города, как вижу, у них не получился, —говорил Тигран окружавшим его полководцам, наблюдая с замиранием сердца деловитую сосредоточенность римлян по разрушению крепостной стены города.

– Они строят стенобитные машины, возводят насыпь и обстреливают город, – произнес Мамиконян.

В этот момент со стены вниз полетела горящая бочка с нефтью, чтобы не дать подняться насыпи до уровня крепостных зубцов. Горящая нефть расплескалась, заливая и сжигая все живое и неживое под стеной, и работа римских рабочих опять затормозилась.

– Нам салютуют! – с воодушевлением сказал Тигран.

– Государь, ты должен рассеять страх у наших воинов от неблагоприятного прорицания, – сказал Васак.

– Я хотел бы для начала разведать планы неприятеля, – как бы не замечая намека, произнес Тигран.

– Нужна битва! – громко, чтобы слышали все, произнес Васак.

– Генеральное сражение не всегда играет решающую роль, – осторожно сказал Мамиконян. – У тебя, государь, нет большого перевеса в силе и технике.

– У нас есть мужественная армия! – воскликнул Васак.

– Выгодных условий для ведения войны никогда не бывает! – спокойно произнес Тигран.

– Есть ли слабые места у противника? – спросил Гнуни.

– Лукулл заносчив, у него неважная разведка, а конница гораздо слабее нашей, – ответил Мамиконян.

– Вся мощь его армии содержится в ее ядре – легионе, – сказал Кухбаци, занявший теперь пост Меружана.

– Римляне побеждают благодаря жестокой и суровой дисциплине, – добавил Багунци.

– Давать бой на этой местности ошибка, слишком тесно! – вдруг сказал Михрдат, дядя Тиграна, старый и умудренный опытом воин.

Тигран, посмотрев на старого воина, чей совет в военных делах ценил выше всего, но, переполненный желанием наказать римлян и доказать всему миру свою решительность, даже действуя вопреки указаниям перста судьбы, сказал:

– Там, за крепостной стеной есть то, что дорого мне больше жизни, – моя Аревик! А этот город не просто крепость, это символ величия и независимости моей нации. Я, не колеблясь, буду защищать свое детище Тигранакерт! Впрочем, созовем Военный совет, там и решим окончательно насчет битвы.

Солнце взошло, освещая огромную панораму будущего театра военных действий. С небес боги бесстрастно взирали на превосходную картину неотвратимой катастрофы, созданную осенней природой и неуемным человеком: благодатная долина, пересекаемая искрящейся рекой и раскрашенная желтыми полями пшеницы и зелеными виноградниками, в окружении скалистых гор на севере, высокими холмами на юге, ощетинившимся лагерем римлян на западе, пестрым лагерем армян на востоке, а посередине всей этой фрески – непреступная крепость золотистого цвета, над которой вились дымы и птицы.

Лукулл с наблюдательного пункта смотрел на лагерь армянской армии и говорил своему другу Мурене:

– Для спасения новой столицы Тигран должен вступить в сражение, он же не потерпит осады своего детища! Мне нужна эта битва!

– Какая у тебя стратегия?

– Любая стратегия хороша, если она ведет к победе!

На другом конце долины Артавазд говорил Тиграну, отцу и царю:

– Я хочу возглавить конницу!