Гром в ясном небе. Наука о душе

Этот профессор возглавлял кафедру, поэтому ему дали большой дом с террасой, в котором он жил один. Мы познакомились, и со временем он проникся ко мне теплыми отцовскими чувствами.

«Тебе не нужно жить в общежитии, - сказал он. - Живи в моем доме. Всю жизнь я провел наедине с самим собой». Он то и дело играл на ситаре. Мне кажется, он владел этим инструментом лучше многих музыкантов, а я слышал игру всех лучших ситаристов. Но он никогда не играл на ситаре ради увеселения слушателей, а брал ее в руки, когда у него было хорошо на душе.

Мой преподаватель всегда играл все равно как по расписанию. Он начинал исполнять мелодии на ситаре утром, в три часа. Вот уже семьдесят лет он играл на своем инструменте. В первый день я столкнулся с трудностью. Дело в том, что я привык читать до трех часов, а потом ложиться спать, но именно в этот час он просыпался.

Так мы мучили друг друга, тем более что я любил читать понравившиеся мне книги не про себя, а вслух. Читая текст про себя, вы воспринимаете его лишь частично. Но читая стихи громко, вы вовлекаетесь в их действие, на миг становитесь поэтом. Вы забываете о том, что эти стихи написал другой человек, впитываете их в свою плоть и кровь.

Разумеется, своей декламацией я не давал спать своему преподавателю. А когда в три часа я ложился спать, он докучал мне. В соседней комнате он принимался исполнять мелодии на электрических инструментах: гитаре, ситаре и прочих инструментах. Спустя два дня мы оба выбились из сил.

«Оставайся в этом доме, а я съеду!» - предложил он. «Не нужно вам никуда уезжать, - ответил я. - К тому же, вам некуда уезжать. У меня есть хотя бы место в общежитии. Я вернусь туда». Но он удерживал меня: «Я не могу позволить тебе съехать. Ты пришелся мне по душе. И мне нравится твое присутствие. Но наши привычки мешают друг другу. Я никогда никому не мешал, и мне тоже никто никогда не мешал. Я знаю тебя: ты не нарочно докучаешь мне. И все-таки наши привычки убьют нас обоих! Ты не попросишь меня играть в другое время, а я не попрошу тебя съехать. Поэтому я сказал, что уеду я, а ты оставайся в этом доме». «Я не могу жить в вашем доме, - уговаривал его я. - Если вы съедете, все равно университетские власти не позволят мне жить в этом доме, ведь его предоставили именно вам. Мне придется вернуться в общежитие». И мой преподаватель, прослезившись, пошел провожать меня в общежитие.

Я вспомнил его совершенно кстати, потому что больше ни разу в жизни не встречал такого ответственного и чувствительного человека. Даже по неосторожности ударив стул, он извинялся перед ним, перед стулом. «Господин Бихаридас, это перебор!» - восклицал я.

«Но мне хочется принести стулу свои извинения, — отвечал он. - Я обидел беднягу. Стул не может говорить, иначе бы он выразил свое недовольство мне. Стул есть часть вселенной, и он служит мне, а я не проявляю к нему дружеское расположение. Я задел стул и приношу ему свои извинения».

Преподаватели и студенты считали Бихаридаса сумасшедшим. По их мнению, нельзя считать здоровым в душевном плане того, кто просит прощения у стула. А я, присмотревшись к нему, понял, что он один из самых здравых людей на свете, просто его ответственность была очень велика.

Он не мог указать мне на дверь своего дома. А ведь он вполне мог велеть мне читать про себя или браться за книгу тогда, когда он начинает музицировать. Но он этого не делал. Мой преподаватель мог бы избрать самый легкий способ, как поступают остальные люди в мире. Но его чувствительность и глубокое уважение к другому человеку... даже к вещам он относился с глубоким благоговением.

Люди наблюдали за его поведением и думали, что он не в себе. Но никому из них не пришло в голову, что человек, который действительно пребывает в самом себе, становится ответственным - причем настолько, что кажется другим людям безумцем.

Махавира всю жизнь спал на боку. Ночью он не менял положение тела... И он ходил обнаженным, не имел имущества, а спать ложился просто на пол... На все вопросы он отвечал, что может раздавить какое-нибудь насекомое, если станет ворочаться во сне. а он не может позволить себе это. Ответственное отношение Махавиры даже к мелочам указывает на его единение с существованием.

Мои слова прояснит такой пример: Махавира ходил с чашей для подаяний особым образом. Больше никто в мире не поступал так. Он глубоко доверял вселенной! Утром, после медитации, Махавира воображал, при каких обстоятельствах он получит сегодняшнюю пищу. Иногда ему удавалось получить пищу лишь по истечении месяца, так как просто не выпадали воображенные им обстоятельства. Странное поведение.

Например, Махавира решает, что он примет еду только тогда, когда из дома, к которому он подойдет просить милостыню, выйдет женщина, продолжая кормить грудью младенца. Лишь тогда он примет пищу, в противном случае в тот день он останется голодным. На следующий день Махавира предпринимал повторную попытку.