Гром в ясном небе. Наука о душе

«Мне нужно сделать тебе заявление», - сказал я отцу. Он беспокоился всякий раз, когда я подходил к нему, потому что знал, что я доставлю ему какие-то неприятности. «Для общения с отцом ты выбрал слишком официальную форму, - ответил он. - Дети иначе разговаривают с родителями». «Я делаю заявление всему миру, который в настоящий момент отождествляю с тобой, - не смутился я. -Мои слова обращены не к отцу, а к обществу, всей народной массе. Я заявляю о том, что отказываюсь от всякой мысли о респектабельности, поэтому никогда ничего не требуй от меня ради нее. Иначе я поступлю прямо противоположным образом. Я не могу быть послушным человеком. Это не значит, что я всегда буду всем докучать. Просто я сам буду принимать решение, подчиняться мне или нет. Ты можешь сделать мне некое предложение, но решение я оставляю за собой. Если я почувствую, что мне хочется выполнить поручение, я так и сделаю, но не потому, что подчинился, а потому, что так велит мне мой разум. Если я почувствую, что поручение неправильно, то откажусь выполнять его. Мне очень жаль, но тебе придется ясно осознать, что мое “да” не будет иметь никакого смысла до тех пор, пока я не научусь говорить “нет”».

Подчиненность уродует вас, ведь вы не можете отказаться, вынуждены соглашаться. Когда человека лишают способности говорить «нет», его «да» обессмысливается. Человек ведет себя как робот, его превратили в робота. Поэтому я сказал отцу: «Вот мое заявление. Можешь как согласиться со мной, так и не согласиться. Но я решил быть последовательным, чего бы это ни стоило мне».

Таков уж мир... В нем почти невозможно быть свободным, думать свободно, решать за себя, полагаться на собственный разум. Везде (в церкви, храме, мечети, школе, университете, семье) от вас ждут послушания.

Не так давно меня арестовали на Крите. Мне не показали ордер на арест. «Вы ведете себя как преступники», - заметил я полицейским. «У нас есть ордер, но он написан на греческом языке», - ответили они. «А у вас есть ордер на обыск?» - спросил я их. У них не было такого ордера, они даже не подумали получить его. «Вам приказали арестовать меня за порогом моего дома, - сказал я. - А в дом вам входить нельзя. А между тем, вы не только проникли в мое жилище, но и подняли меня с постели, хотя Анандо попросила вас подождать пять минут, чтобы разбудить меня. Вы не ждали несколько минут. Вы сбросили Анандо с крыльца высотой в четыре фута на землю, засыпанную гравием. Потом оттащили ее и арестовали без всякого ордера. Но единственное ее преступление заключалось в том, что она попросила вас чуть-чуть подождать, а тем временем она приведет меня к вам, и вы покажете мне свои предписания».

Когда меня разбудил Джон, полицейские уже начали бросать камни в окна и двери, пытаясь вломиться в дом со всех сторон. Послышался такой шум, будто во дворе рвались гранаты. Вообще-то, у полицейских были гранаты, и они угрожали взорвать ими дом.

По пути в полицейский участок мы остановились в пустынном месте, и полицейские дали мне бумагу, в которой было описано все, что произошло. Мне велели подписать ее. «Я был бы рад поставить свою подпись, - ответил я, - но здесь все описано совсем не так. Вы не упомянули, что разбили в доме окна и выбили двери, что угрожали разнести в щепки динамитом весь дом. Вы не упомянули, что сбросили Анандо на землю и потащили ее по камням в полицейскую машину, причем у вас не было предписания заключать ее под стражу. Я не подпишу вашу бумагу! Вы хотите обезопасить себя. Если я поставлю свою подпись, то не смогу обратиться в суд, так как вы в таком случае предъявите вот эту бумагу, на которой уже стоит моя подпись. Опишите все, как было, и тогда я подпишу вашу бумагу».

Они поняли, что я не из тех людей, которых можно взять на испуг, и убрали бумагу. И они больше ни разу не просили меня что-либо подписывать, поскольку им вовсе не хотелось описывать все, как было. За такое поведение их никто не похвалил бы. Они хотели тотчас же отправить меня на корабле в Индию, но я отказался.

«Мне не подходит морское путешествие, - заявил я. - Меня будет мучить морская болезнь. И кто понесет ответственность за мой недуг? Вы должны выдать мне письменный документ, в котором будет написано, что именно вы ответственны за свалившую меня морскую болезнь и сопутствующие ей недуги». Эти люди сразу же отказались от идеи посадить меня на корабль.

«В Афинах меня ждет мой самолет, - заявил я. - Вам нужно либо переправить меня на самолете в Афины, либо разрешить моему самолету сделать посадку здесь, на Крите. Я не собираюсь оставаться в вашей стране даже две недели (согласно моей визе я мог жить на Крите еще полмесяца). Здесь правительственные чиновники ведут себя как отвратительные дикари, в них нет ничего человеческого».