Грома бой

Возвращаюсь на кухню. Отец провожает меня взглядом до плиты, и по его лицу пробегает ухмылка. Как ни в чем не бывало, разливаю чай по кружкам. Разбавляю папин холодной водой.

Ставлю перед ним кружку. Сажусь напротив.

– Давай по-честному, – отец кладет сахар в чай, – сегодня я первый день на суше. У меня начался долгожданный отпуск. Поэтому я совершенно не в настроении ругаться и прочее. Но в следующий раз, если прогуляешь школу, тебе уже так не повезёт. Мы друг друга поняли? Ты больше не будешь прогуливать?

Киваю. На серьёзном лице отца тут же появляется улыбка.

– Тогда допивай и собирайся. Надо заехать в пару мест.

Папа одним глотком приканчивает чай, отставляет кружку. Поднявшись, подходит и стискивает меня в объятьях.

–Эх, Сашка! – папа хватает мою голову и целует в лоб, – как же я соскучился по тебе!

Он хлопает меня по плечу и уходит с кухни. Я остаюсь наедине с чаем и хороводом посуды в центре стола. Усмехаюсь. Он всегда так делает первое время. На случай сильной качки.

Месяц первый – отец заново привыкает к жизни на суше.

Мы с папой выходим из подъезда. Он идёт впереди, крутя на пальце ключи от синего «Volvo». Снимает машину с сигнализации. Садится за руль. Две секунды, и раздается рёв мотора.

– Куда мы? – сажусь в машину и сразу пристёгиваюсь.

– Сначала в магазин. По дороге где-нибудь цветы купим. Ну и, конечно, – папа треплет меня за плечо, – заскочим в нашу пиццерию.

Киваю, улыбаясь. Стараюсь вести себя сдержано, как подобает взрослому парню. А самого мандраж берёт, как в детстве. Ну, ещё бы! Папа приехал!

Теперь жизнь будет идти совсем иначе.

Мы выезжаем из двора. Едем по дороге к Зелёному – так мы называем магазин, в который ходим только с папой. Мама считает его слишком дорогим для еженедельных закупок. Правда, этот магазин уже синий, но мы всего равно называем его Зелёным.

– Ты смотрел вчера гран-при Абу-Даби? – папа не дает мне ответить, – а, нет, конечно, ты же с девушкой был. Потрясающая гонка. Хэмилтон стартовал с поула, лидировал с отрывом и – бац! – на двадцатом круге сходит из-за проблем с топливом. Феттель из самой жопы дорвался до третьего места. И куча аварий. Жалко, что ты не смотрел.

Я уже давно перестал следить за «Формулой 1», но папа всё равно держит меня в курсе событий.

– А кто выиграл?

– Кимми. Но ему уже всё равно, даже до второго места не дотянется. Думаю, Феттель в этом году станет чемпионом. Уже третий год подряд. А помнишь, когда он только дебютировал в 2007, я тебе сразу сказал, что он ещё себя покажет? Прав я был.

Киваю, улыбаясь.

Сворачиваем в переулок, где находится мой детский сад. За зелёным забором вижу песочницу, веранду и, конечно, качели, с которых однажды я навернулся. Едем дальше, детский сад остаётся позади.

– Давай, рассказывай, что нового.

– Скоро конец света, пап.

– А, брось. Не верь в эту ерунду.

Поворачиваю голову направо – и там моя любимая площадка, куда меня в детстве не отпускали без бабушки. Она выглядит так же, как и раньше: в центре деревянный терем, у которого горка высотой в два этажа. Песочницы, вокруг которых деревянные статуи в виде персонажей сказок. Удобные качели. Я бы и сейчас там погулял.

Вот только, в лучшем случае, я сойду за дурачка, а в худшем – за педофила.

– Ты когда в следующий рейс?

– А что, уже ждёшь, когда уеду? – папа усмехается.

– Нет. Просто в январе выходит новый фильм Квентина Тарантино – «Джанго освобождённый». Могли бы сходить.

– Я думаю, что сходим, – папа улыбается мне.

И вот мы паркуемся около Зелёного.

Выхожу из машины. Дотрагиваюсь до капота синего «Volvo» – тёплый. Улыбаюсь.

В магазине папа берёт тележку и набивает её до предела. Чем-то из действительно нужных продуктов, вроде молока, яиц, мяса. Но, в основном, всякой ерундой. Газировки – «Тархун», «Дюшес», «Байкал». Чипсы, сухарики. Шоколадное печенье, клюква в сахарной пудре, кексы – в общем, всё то, что мама называет «вредным баловством». Три пачки острого соуса, который есть только папа. Шампанское, вино, водка. И огромный торт.

Обожаю ходить с папой за продуктами.

На обратной дороге, по традиции, заезжаем в пиццерию недалеко от дома.

– Заказывай, что хочешь, – папа кладёт передо мной меню, – я такой голодный. Как в том фильме, помнишь? «– Курицу приготовить? Сколько? – Штук двадцать, я сейчас на диете».

Посмеиваюсь, разглядывая меню.

– «Может, ты ещё трех кабанов съешь?»

– «Только двух. На ночь много нельзя»50, – папа смеётся вместе со мной, – так, я буду большую острую пиццу. Ты выбрал?

– Я обойдусь маленькой. С ветчиной и сыром.

– Берём большую, если что – дома доешь.

Отец подзывает официанта и передаёт ему наш заказ.

За разговорами с папой время летит быстро.

– А у тебя же вроде была подружка… как её там… Фамилия у неё еще такая, на «Е».

– Ты про Ерголину, что ли? – проглатываю кусок пиццы, – я ж тогда был в седьмом классе.

– Ну, а ты сейчас в каком? В восьмом?

Откусываю ещё кусок, укоризненно глядя на отца. Он что, серьёзно?