Громкая тишина

Сулейман Лаик родился в 1931 году в семье муллы. Начинал обучение в медресе, но был исключен из последнего класса, как бунтарь и безбожник. Исключили молодого Лаика и из Кабульского университета за участие в студенческих беспорядках. Членом НДПА Лаик стал со дня ее основания. Он автор гимна революционной республики. В период аминовского террора был узником страшной тюрьмы Пули-Чархи. После освобождения из заключения в декабре 1979 года снова активно включается в политическую жизнь страны. Начало творческого пути поэта относится к шестидесятым годам. Его первые стихи тепло были встречены литературной общественностью и читателями. За стихотворение «Сожаление о детстве» он удостоен Государственной премии. Первый сборник «Чунгар» выходит в 1962 году. В конце семидесятых годов появляются сборники «Палатка кочевника», «Воспоминания и поля». А в 1981 году издается его первый сборник стихов на языке дари «Парус».

Для ранней поэзии Лаика характерны сугубо лирические мотивы, и во многих строках звучит безысходность и отчаяние. Характерно в этом плане стихотворение «Ушедшее детство»:

Чужды мне ароматы цветов,
Я не слышу в садах соловьев,
Красоты недоступен мне зов,
Я не вижу природы даров,
И, усталый, проклясть я готов
Век, людей превративший в рабов.

(Перевод Н. Разговорова)

Участие в революционной борьбе против существовавшего строя дает возможность поэту ближе познакомиться с невыносимой жизнью простого народа. В его творчестве все чаще появляются обличительные строки:

Свобода есть, да только не для всех —
Для избранных, для горстки, для немногих,
И если счастье есть в моей стране,
То во дворцах — не в хижинах убогих.

(Перевод А. Шараповой)

Это слова из стихотворения «О люди, люди!» Особый гнев вызывает у автора тяжелая участь афганской женщины. С ранней юности и до самой смерти закрыто чадрой ее лицо от всего мира. С восхода до заката солнца не разгибается женская спина в поле и за дувалом собственного дома. Из-за этого к ней приходит преждевременная старость. Вот как рисует поэт образ такой женщины в стихотворении «Палатка кочевника»:

Несчастная женщина: дряблая кожа
Мерцает сквозь рубище нищей души.
Цветущую плоть поглотили недуги,
Безрадостной жизни скелет обнажив.

(Перевод В. Краско)

Как крик боли и страданий звучит хорошо известное в народе стихотворение «Жалоба женщины»:

Не заставляй меня смеяться, мужчина,—
                              я бы не смогла.
Веками слезы я звала —
В моей тюрьме так трудно плакать,—
Печали мира я несла.

(Перевод И. Озеровой)

В сердце Лаика, как он пишет, «рождались свирепое пламя и ярость против тех, кто нанес моей родине множество ран». От обличения зла поэт переходит к призывам борьбы за свободу народа. Свои надежды он связывает с юным поколением Афганистана. К нему обращено стихотворение «Свет весны»:

Действуй, юноша. Время разгонит туман
И откроет заветной мечты окоем.
Только там добивается цели народ,
Где энергия бьет неустанным ключом.
Попроси — и тебе растолкует весна,
Что нам делать сегодня и думать о чем.

(Перевод А. Шараповой)

Лаик много раз бывал в нашей стране, хорошо знает русскую, советскую поэзию. Он перевел на языки народов Афганистана стихотворения Пушкина, Лермонтова, советских поэтов. Особая любовь у Лаика к творчеству Владимира Маяковского. Говорит о нем по-юношески восторженно и взволнованно: «Поэзия Маяковского необходима сегодня нашему народу, как патроны для солдат в борьбе с душманами».

Однажды в Москве, поздно вечером, у подножия памятника великому поэту, у Лаика родились такие строчки:

Я окрыляюсь, глядя на него,—
Так действует его победный вид,
И гордость, приучившая меня
Не кланяться, — склониться мне велит.

(Перевод А. Шараповой)

У Сулеймана Лаика много советских друзей. Об одном из них он написал целую поэму, которая называется «Что сказал бы Андрей». В ней рассказывается о мужестве и благородстве советских воинов, выполняющих свой интернациональный долг в Афганистане.