— Здесь материалы чрезвычайного пленума ЦК нашей партии. Велено вам, рафик старший капитан, изучить их внимательнейшим образом и при выполнении очередного задания руководствоваться этими важнейшими партийными решениями, — передал на словах связной указание центра для Ахмеда.
Не раз и не два разведчик перечитывал по ночам сначала в Пешаваре, а затем, находясь в горах, в ущелье Дьявола, в полку заклятого врага Азиза Беляши, материалы исторического форума афганских революционеров. Подолгу думал наедине с самим собой над каждой газетной строкой, и чем внимательнее вчитывался в решение Центрального Комитета о национальном примирении, тем яснее и понятнее становился для него выбор нового политического курса партии в условиях, когда народ устал непомерно от тяжести восьмилетней бесконечной войны. Начинался новый этап — борьба за каждую душу человеческую. Начиналась неимоверно трудная практическая работа по установлению мира в многонациональной афганской семье. Сознание Ахмеда всецело захватила та смелость и решительность партии, с которой она шла вперед для разрешения самого острого вопроса сегодняшнего дня — жизни и смерти своего народа, выбрав самую спасительную дорогу для каравана, зашедшего в тупик.
Прост и немногословен был план партии НДПА. Ахмед читал и заучивал строки условий, определяющие установление мира на афганской земле.
Прекращение огня. Отказ от вооруженной борьбы и кровопролития при решении вопросов настоящего и будущего Афганистана. Справедливое представительство в политических и хозяйственных органах. Непреследование за предшествующую политическую деятельность, общенациональная амнистия. Уважительное отношение народной власти к религии — исламу. Неизменная дружба с Советским Союзом. Полное осуществление программы действий НДПА.
«Стоп, стоп… — думал Ахмед, — народ-то наш, не сомневаюсь, с радостью примет эти исторические решения. Но как отнесутся к условиям примирения главари душманского движения?»
И снова подкрадывалось к Ахмеду сомнение: может ли он эту ясную программу примирения осуществить конкретно здесь, в полку Азиза Беляши? Это только одна банда, а их десятки, сотни действующих формирований со своими командирами, лидерами многочисленных оппозиционных исламских партий, с опытными политиканами, ловкачами, использующими религиозные догмы в своих корыстных, личных целях. Способны ли они к новому мышлению? Сумеют ли прислушаться к голосу разума, понять обреченность на провал всех планов по свержению силой оружия народной власти в Афганистане? Примут или не примут условия примирения матерые контрреволюционеры?
«А как отнесется к этому Азиз Беляши? Хитрый, трусливый шакал, — подумал о нем Ахмед. — Удрал, учуял беду». Понял, что в полку брожение умов идет. Кто радуется возможности примирения и амнистии, кто клянет народную власть, готов и дальше против нее сражаться. Но большинство молчат. А один, с серебром на висках, сказал напрямик:
— Я верю нашему мулле почтенному Ходже Захиру… Куда он пойдет, туда и мы с братом подадимся… Ему праведный путь перст божий указывает.
«Ну что ж, надо встретиться с этим служителем божьим, — решил Ахмед. — Поговорить откровенно».
Приближалось 15 января 1987 года. Последним из душманов, с кем беседовал Ахмед, был полковой мулла Ходжа Захир. Человек преклонного возраста, белобородый пуштун, статный, высокого роста, скупой на слово. Лицо вытянутое, одного цвета с его белой чалмой, с тонким носом и настороженными, недоверчивыми глазами. Жил Ходжа Захир уединенно, после обязательных молитв ни с кем из душманов не встречался — читал часами при свете газового фонаря священные книги.
Ахмеда принял сдержанно, но усадил все же на почетное место, рядом с михрабом — выдолбленной в скале нишей, указывающей, в какой стороне находится благословенная Мекка. Сидели они долго за чаем в его пещере, которая одновременно была и походной мечетью, и покоями муллы. Вели непринужденную беседу о делах мирских, далеких от политики и войны.
— А знаете, почтенный Ходжа Захир, что значит слово «ислам» в переводе с арабского языка? — неожиданно спросил муллу Ахмед.
Ходжа Захир усмехнулся, подлил себе в пиалу чаю, сказал с достоинством:
— Господин Ахмед путает меня с теми невежественными людьми, величающими себя слугами божьими, которых нынче невесть сколько развелось в Афганистане. Я духовное образование получил в Каире. Арабским языком владею, как родным. И охотно помогу вам понять смысл этого святого слова. «Ислам» в точном переводе — «жить в мире»…