Громкое дело

– Как будем действовать сейчас? – спросила она.

– Ждем, – ответил Халениус.

– Он знает, что мы здесь? – не унималась Анника.

– С гарантией, – заверил ее Халениус.

Анника торопливо огляделась, словно наблюдатель похитителей прятался у нее за спиной. Двое мужчин прошли мимо их «тойоты», женщина с ребенком, мальчик с велосипедом. Кто из них, кто из них, кто из них? Кислород в машине заканчивался, она инстинктивно взяла себя рукой за горло.

– Могу я выйти?

– Нет.

Она осталась сидеть, вцепившись в ручку двери.

Проходили секунды. Минуты. Никто ничего не говорил.

Скоро ей предстояло отправиться в путь, взять по одной сумке в руку, если она сейчас сможет поднять их. Они весили почти тридцать килограммов каждая. Ее ждало путешествие по долине смерти, где опасность могла подстерегать с любой стороны.

– Сколько времени прошло? – спросила Фрида.

Халениус посмотрел на часы.

– Почти пятнадцать минут.

Аннике нечем было больше дышать.

– Я должна выйти, – сказала она.

– Анника, тебе следует…

Она открыла дверь и шагнула на липкую землю.

– Я не пойду далеко.

Сделанные из металлической сетки ворота кладбища держались вместе только за счет веревки. Маневрируя между лужами, она подлезла под нее и шагнула внутрь. Тишина сразу же стала более плотной. Шум с Лангата-Роуд почти не долетал сюда. Самолет пролетел на малой высоте, она проводила его взглядом.

Мертвых разрешалось доставлять домой по воздуху, насколько ей было известно. Интересно, требовалось звонить в бюро путешествий или труп разрешалось перевозить как обычный груз? В посольстве, пожалуй, знали или в похоронном бюро.

Дождь почти закончился.

Где ей скажут оставить деньги? Позади какого-нибудь деревянного креста? В открытой могиле?

Слева, за забором из колючей проволоки простиралось поле свежих захоронений, где земля еще была коричневой, а кресты белыми, дальше впереди продолжались могилы, но там все успело порасти травой, а некоторые кресты упали.

Ей на глаза не попалось ни одного подходящего места, чтобы положить туда черные сумки с красными логотипами, они были бы слишком заметны, люди заинтересовались бы и попытались исследовать их. Она старательно обшаривала взглядом окрестный пейзаж.

Справа располагалось какое-то официальное здание, маленький серый бетонный домик с ржавой железной крышей и с коваными решетками на окнах, над дверью красовалась надпись Mugumoini Ward.

Постройка отчего-то показалась ей знакомой. Вход в центре длинной стены и по одному окну с каждой стороны от него на равном расстоянии. Две кирпичных трубы, проходившие сквозь крышу.

«Лукебю, – подумала она. – Бабушкин дом у озера Хошё. Классическое шведское деревенское жилище».

Дверь открылась, три женщины вышли наружу и уставились на нее. Они с таким же успехом могли спуститься с традиционного шведского крылечка, но видели в ней кого-то чуждого им, кому здесь нечего делать, и слишком любопытного.

Она отвела взгляд в сторону.

Чей-то прах предавали земле в центре зеленой части кладбища. Группа людей собралась вокруг могилы, которую она не могла видеть. Мужчина говорил в хрипло звучавший громкоговоритель. Судя по интонациям, он произносил высокопарные слова.

Анника стояла неподвижно и слушала. Голос оратора то затихал, то снова набирал силу. Большинство из пришедших на похороны имели большие зонты.

Она посмотрела назад, в сторону кладбищенских ворот, увидела силуэты Фриды и Халениуса в автомобиле. Они неподвижно сидели рядом друг с другом, ни один из них, похоже, не говорил.

За местом печальной церемонии находилось несколько более солидных захоронений, собственно маленьких мавзолеев из железа и кирпича. Там, пожалуй, удалось бы спрятать две спортивные сумки.

Она подошла к первому из них, покрытому красной черепицей, со стенами из покрашенной в бирюзовый цвет кованой решетки и отделанному белой кафельной плиткой.

Blessed are the pure in heart for they shall see God[37].

Мужчина, нашедший здесь вечный покой, родился в 1933 году и умер в 2005-м. На надгробии имелась его потускневшая фотография. Аннике показалось, что он на ней улыбался. Белый кафель местами покрывала принесенная ветром земля.

Покойный успел отметить свой семьдесят второй день рождения, он, вероятно, был любим и состоятелен.

Повернувшись, чтобы пойти дальше, Анника поняла, что стоит на пустой пластиковой бутылке. Она валялась в траве, наполовину закопанная, и щелкнула, когда Анника подняла правую ногу. Рядом с могилой находились следы большого костра, обгоревшие деревяшки и остатки мусора, куски лилового пластика и клетчатой ткани, рваная автопокрышка. Пожалуй, оказавшаяся под ее подошвой бутылка спаслась от огня, чтобы ее похоронили вместе с мужчиной с чистым сердцем.

Халениус по-прежнему не двигался.

Собственно, Аннике нравились кладбища. И нужно бы навещать мать чаще.