Громкое дело

– В распоряжении грабителей нет никаких свежих газет, – сказал он. – Иначе это же самый обычный способ доказать, что заложник жив в конкретный момент времени. Взамен они явно приказали ему рассказать о том, о чем он иначе не мог бы знать.

– Ты снимаешь? – спросила Анника.

– Да, черт побери, – ответил Халениус.

Видео продолжилось.

«Я чувствую себя хорошо, – произнес Томас хриплым голосом. – Со мной хорошо обращаются».

Анника показала на точку на лбу Томаса:

– Кто-то ползает там, по-моему, паук.

Он водил пальцем по бумаге, в то время как паук прогуливался у самой кромки его волос, и читал про себя несколько секунд.

«Я хотел бы призвать все европейские правительства прислушаться к требованиям… – Он поднес листок ближе к лицу и прищурился от сильного света лампы. – «Фик… Фикх Джихад», прислушаться к требованиям… об открытии границ и разделе ресурсов. Мы стоим на пороге нового времени».

– Это политическое послание, – пробормотал Халениус.

«Я хотел бы также подчеркнуть, что очень важно быстро договориться относительно суммы выкупа. Если европейские лидеры не прислушаются, я умру. Если вы не заплатите, я умру. Аллах велик».

Он опустил листок и посмотрел вверх, вправо. Картинка стала черной.

– Там кто-то стоит, – сказала Анника и показала в правую сторону от того места на экране, где мгновение назад находился Томас.

– Могу я закончить снимать сейчас?

– Еще немного, – ответила Анника и повернулась к Халениусу.

У нее возникло странное ощущение, что объектив камеры управляет ею, ее словно втянуло в эту черную дыру, и она оказалась в параллельной реальности, где конечный результат зависел не от каких-то абсолютно сумасшедших сомалийских пиратов, а от нее самой, где главную роль играла ее собственная способность сконцентрироваться на выполнении стоявшей перед ней задачи.

– По его словам, с ним обращаются хорошо, – сказала она тихо, – но я не верю ему. Его заставили так говорить. По-моему, ему ужасно плохо.

Она посмотрела на Халениуса.

– Сейчас ты можешь закончить.

Он опустил камеру. Анника выключила ее.

– Англичане проанализируют этот фильм, – сказал Халениус. – Они попытаются вытащить максимум информации из того, что не видишь и не слышишь в первый момент, из фоновых звуков, деталей на картинке, всего такого.

– Когда он пришел? – спросила Анника.

– В одиннадцать двадцать семь. Двадцать минут назад. Я посмотрел его, переслал англичанам и привел тебя.

Она отложила камеру в сторону.

– Я поеду и привезу детей, – сказала она.

Одиннадцатичасовая встреча подошла к концу. Настроение, на взгляд Шюмана, было излишне возбужденное, слишком много похлопываний по спине, перебор плохих шуток, но так случалось всегда, когда у них в руках оказывалось нечто по-настоящему реальное, и под этим он обычно подразумевал не тщательное отслеживание крупных мировых событий или трагических природных катастроф, а сенсации из тех, какие появлялись в недрах его собственной редакции, в головах шефов новостей или в ходе встреч вроде этой. И конечно, причиной их оживления стал серийный убийца, приобретавший все более конкретные очертания. Не потому, что женщин убивали, естественно, а поскольку газета попробовала выдать желаемое за действительное и оказалась права. «Конкурент» еще не сказал своего слова, но это было только вопросом времени. Они там на своем конце города наверняка сейчас волосы на себе рвали и отчаянно искали, как им пристроиться ко всей истории и одновременно не показать, что они безнадежно отстали.

– О’кей, – сказал он, стараясь придать строгости своему голосу. – Давайте быстро повторим, что у нас на первых позициях?

Компанию ему составляли шефы всех версий его издания и всех разделов, включая спорт, новости и прочих, а также его заместитель. И первой подала голос маленькая девица из «Развлечений», чье имя он никак не мог запомнить.

– Слухи о том, что Бенни Андерссон возглавит Евровидение, – сказала она.

Шюман кивнул и вздохнул про себя, почему, черт побери, Бенни из группы АББА должен взвалить на себя такую ношу? Которая вообще-то сейчас покоилась на плечах бывшего шефа спортивного раздела «Квельспрессен»?

Он призывно посмотрел на «главного спортсмена» своей газеты, Хассе.

– «Милан» встречается с «Ювентусом» сегодня вечером, и Златан Ибрагимович играет, а это всегда событие, – сообщил тот.

Слабовато, но ладно.

– Новости?

Патрик потянулся:

– Помимо серийного убийцы у нас есть парень, который пролежал мертвым в своей квартире три года, и никто не заметил этого и не хватился его. И потом сигнал о том, что министр финансов обновил свою шикарную квартиру, используя незаконную рабочую силу.

Он хлопнул ладонью по ладони своего зама, молодого дарования по имени Брутус, и Шюман постучал по столу.

– Нам также необходимо отслеживать развитие событий в истории с похищением в Восточной Африке, – сказал он, и Патрик простонал.

– Там же ничего не происходит, – возразил он, – пока тема исчерпана, никаких фотографий, никакой информации, пустой номер.

Шюман поднялся и, покинув совещательную комнату, направился в свой стеклянный закуток.

Его беспокоила история с мертвыми женщинами.