Громкое дело

Едва он пришел на работу утром и еще не успел снять с себя куртку, позвонил офисный телефон: это была мать убитой Лены. Раздраженная, шокированная, расстроенная, она плакала, однако не впадала в истерику и говорила дрожащим голосом, но ясно и довольно связно.

– Это никакой не серийный убийца, – заявила она. – А Густав, лентяй, с которым она была одно время. Он преследовал ее, пока она окончательно его не отшила, с той поры прошло уже много месяцев, все произошло в июле, в конце июля.

– Это, значит, отец девочек, который…

– Нет, нет, не Оскар, у Лены всегда были замечательные отношения с Оскаром, я имею в виду парня, пришедшего к ней на прием, он еще проходил длительный курс лечения, проблемы со спиной… Он отказывался понимать, что их отношения закончились. И что Лена делала бы с ним? Еще одна статья расходов, вот и все, на что он…

– Он бил ее? – спросил Шюман, вопреки всему читавший брошюрки кризисных центров для женщин.

– Если бы он только осмелился, – сказала мать. – Тогда Лена сразу же посадила бы его. Она была не из тех, кто спускает подобное.

– Она заявляла в полицию на этого мужчину?

– За что?

– Ну, по твоим словам, он ведь преследовал ее?

Мать убитой женщины всхлипнула.

– Она и слушать не хотела об этом, говорила, что в конце концов ему надоест и здесь не о чем беспокоиться. И видишь, чем все закончилось!

Мать Лены разрыдалась. Шюман слушал. Отчаявшиеся люди нисколько не беспокоили его. Пожалуй, сочувствие к пострадавшим исчезло у него за все годы работы. В каком-то смысле он стал жертвой профессионального заболевания в результате того, что слишком долго обличал и призывал к ответу, да и административные обязанности требовали определенной черствости.

– Мы поделились только подозрениями полиции, – сказал он. – Естественно, расследование будет проводиться объективно. Если виноват данный мужчина…

– Его зовут Густав.

–…его арестуют, и он получит по заслугам, но если речь идет о ком-то другом, то того осудят…

Мать высморкалась.

– Ты думаешь?

– Большинство убийств раскрывают, – сказал Шюман уверенным голосом и понадеялся, что он прав.

На этом месте они прекратили разговор, но беспокойство по-прежнему не покидало его.

А вдруг все убийства женщин относились к самым обычным историям? Статистика упрямо указывала в этом направлении. Жертва, оружие, способ действия, мотив: мужчина не может больше распоряжаться женщиной, убивает ее хлебным ножом дома или в непосредственной близости от него. Сейчас даже не понадобились разглагольствования Анники Бенгтзон о журналистской этике, чтобы посеять сомнения в его душе.

По какой-то причине ему вспомнилось высказывание одного из известнейших государственных экспертов, Стига Бьёрна Льюнггрена: «Одна из самых обычных претензий в политических дебатах состоит в том, что средства массовой информации искажают действительность. И основной постулат в этих стенаниях сводится к тому, что они должны служить чем-то вроде зеркала, отражающего жизнь общества. Но это же ложное представление. Ведь массмедиа, будучи частью индустрии переживаний, обязаны скорее развлекать, чем информировать нас… Их задача – не отображать действительность, а драматизировать ее…»

Шюман посмотрел на часы.

Если уехать сейчас, он приедет домой одновременно с тем, как его жена вернется из спа-отеля.

Въезд во двор был расчищен от снега, а площадка перед домом посыпана песком. Анника припарковалась на ней, выключила зажигание и сидела в машине несколько минут. На замерзшем озере вдалеке на юге она увидела три точки: одну большую и две поменьше. И понадеялась, что рыбаки поймали несколько окушков. Тогда они смогли бы вместе поджарить их в масле и съесть с хлебом. Это было невероятно вкусно, пусть и при большом количестве костей.

Она поднялась на крыльцо и постучала ввиду отсутствия дверного звонка.

Потом повернулась и посмотрела на озеро снова.

Берит и Торд продали виллу в Тебю и купили усадьбу после того, как дети покинули родительский кров. Анника знала о существовании и другой причины для их отъезда: Берит в свое время завела интрижку с комиссаром К., переезд стал их последним шансом спасти брак. И это явно сработало.

Берит открыла дверь.

– Почему ты стоишь здесь? Почему не входишь?

Анника слабо улыбнулась:

– Слишком уж, наверное, я городская жительница.

– Они все еще на рыбалке. Вы будете есть окуней целую неделю. Кофе?

– Да, спасибо, – сказала Анника и шагнула в большую деревенскую кухню. Казалось, она сошла со страниц журналов «Красивый дом» или «Поместья и усадьбы»: сосновые полы из широких досок, дровяной камин, стеновые панели жемчужного цвета, раздвижной стол, напольные часы, газовая плита фирмы «Илве» и холодильник с машиной для производства льда.

Анника расположилась за столом и наблюдала, как Берит возилась с кофейным перколятором. Она ходила дома в таком же наряде, как и в редакции: черные брюки, блузка и кофта. И ее движения были спокойными и размеренными, нацеленными на экономию сил и времени, а никак не на то, чтобы произвести впечатление на возможного зрителя.