Громов: Хозяин теней

— Не пучит ее? — уточнил Еремей, видя мою нерешительность. — Ежели гладкая, то спокойно все. А как пузыряки пойдут, то сперва мелкие, а там и поболе. Значит, тварь какая-то лезет.

— И… Какая может?

Я сделал шаг и прислушался к себе. Опасности не ощущалось.

А Тень подобралась ближе. Она держалась в стороне, стараясь не попадаться Еремею на глаза. И то ли получалось, то ли он вовсе не был способен видеть её… потом выясню. Мелок на ощупь был осклизлым, а ещё от него слабо, но отчётливо тянуло силой.

Значит, не просто так кусок мела.

Я сделал ещё шаг и провёл первую линию по полу. Получилась довольно жирной. А теперь вверх, куда достану…

— Тут высоко…

— Погодь, — Еремей подхватил меня на руки и с немалою лёгкостью, а потом поднял. — От так, не спеши… если пузырить начнёт, то говори… не должна бы, конечно.

— Почему? — я веду линию по стене.

— Так… тварь-то здоровая. Матёрая, видать. Такая иных отпугнёт. Обычно-то вокруг полыньи всякая-разная мелочь крутится. Они слабые и для людей не больно-то опасные, но полыньи чуют. А уж на стаи и те, что покрупнее идут. Этот, видать, опытный… выхлесты и на той стороне не часто случаются.

— А что бы было, если б мы его не… того?

— Ничего. С выхлестом Мозырю не тягаться. Даже если б тут тело спалили, а палить бы пришлось, иначе никак, тварь ушла бы к себе. Пересидела б денек-другой, может, подольше, и если б полынью не закрыли, то и снова сунулась бы искать… ей не всяк покойник сгодится.

Рассказывал Еремей о том спокойно, как о деле обыкновенном и привычном даже.

— Ну или погодил бы, пока кто на ту сторону пойдёт. Там бы и принял. Против выхлеста разве что Охотник и сдюжит выстоять. И то не всякий… не такой, как ты.

— Теперь от туда, — я указываю, и Еремей спокойно переносит меня в другому углу. — По потолку малевать? Она прямо под ним.

— Не, не трать.

— Особый?

— Особый. Отпугивает мелких тварей, — Еремей поставил меня на землю, и я вернул остаток мелка. — Сейчас от ещё травок каких-никаких повесим. И так-то… и домой…

— А…

Я поглядел на полынью.

— Туда не пойдём?

— Кто ж туда без подготовки-то лезет? — Еремей верно мой взгляд понял и взъерошил Савкины волосы. А потом разом сделался серьёзней. — Ты… не ходи туда.

— Почему?

— Малой ещё. Слабый.

Это верно.

И если про возраст поспорить можно, то собственную слабость я чувствовал ясно. И Савкин страх. И нежелание его и близко подходить к полынье, а ещё чувствовал, что нам надо.

Туда.

Трава там или нет, но… надо.

Просто надо.

— Не могу, — сказал я Еремею. — Тянет…

— Сильно?

— Не знаю… я ж первый раз вижу. Только… надо туда. Я ж помираю.

— Все мы тут помираем, — мое признание Еремея нисколько не впечатлило. — Вот как на свет Божий народимся, так прямо и начинаем помирать. Но разве ж повод с этим делом спешить-то?

И усмехается криво.

— Не повод, но я быстрее прочих. Говорят, что до зимы не доживу.

Еремей наклонился и приблизился, и взгляд его впился в моё лицо, выискивая в нём что-то, одному ему ясное. Показалось вдруг, что сейчас он это увидит.

Поймёт.

Скажет.

— Эй, — донеслось со двора, разбивая момент. — Ерёма!

— Тут я! — отозвался Еремей. — Не голоси.

А потом добавил очень тихо:

— Вот что… малец… как тебя?

— Савелий.

— Савелий, стало быть… ты никому не говори боле, что тебя та сторона зовёт.

— Почему?

— Потому…

— Ты живой⁈

— Живой, чтоб тебя… не дождётесь, — Еремей сплюнул под ноги и продолжил: — Потому что люди боятся таких от…

Каких, мать вашу⁈

— … ею отмеченных…

Это он про Мору?

Спросить я не успел, потому как протяжно заскрипела входная дверь, застонал пол, прогибаясь под тяжестью тела, и внутрь заглянул мордатый парень, прежде мною не виденный.

— Еремей… — выдохнул он с немалым облегчением, но револьвер не убрал.

— А ты кого ждал увидать? Царя-батюшку? Пукалку убери, пока я тебе её в жопу не засунул.

Как ни странно, парень подчинился.

— А… нашли, да? — он увидал моё рисование и тоже залип, вперившись в стену взглядом. — Точно тут?

— Сходи, погляди… можешь даже потрогать, — Еремей оскалился. — Мозырь где?

— Так… там… во дворе… тебя видать желает. И малец живой?

— Живой, — Еремей положил руку мне на плечо, придавливая. — Хороший малец… вёрткий. Слабый только. Но ничего, я поучу, глядишь, и сил прибавится.

И сказано это было совсем не для меня. Скорее уж намёком, который поняли распрекрасно.

— Так это… — парень попятился. — Там того…

— И этого. Давай, наводи тут порядок. Подметите, приберите, а то дышать нечем, смрад развели… хату это сразу спалить надо было… — Еремей подтолкнул меня в плечи, направляя к двери. — Да не мне тебя учить…

На улице блаженно пахло сыростью и вонь речная казалась удивительным животворным ароматом, который я готов был вдыхать раз за разом. Мне и не мешали. Еремей, оставив меня в сторонке, направился к Мозырю, который пришёл не один.

Вообще людновато стало.

Даже интересно, где все эти важные люди, что суетились ныне вокруг, были получасом ранее.

— Ты… это… как? — Метелька крутил головой и ёжился. — А вы его взаправду?

— Еремей, — сказал я. — Сперва из револьвера, а потом как саблею раз… другой. И всё. Тварь околела. Ну и тело развалилось.