Гроссмейстер

Тот на секунду обернулся, и взгляд его из надменного стал вдруг удивленным… Вероятно, он и сам не знал, почему не предупредил девушку заранее. Все-таки были у Юрия Анатольевича проблемы с логикой, подумал я.

Образовавшийся около нас официант с улыбкой поинтересовался, кому вручить счет. Арсений без улыбки рекомендовал прислать счет нашему экс-шефу, Пискову.

* * *

Мы пошли мимо Исаакиевского собора, затем вдоль Александровского сада и обнаружили незанятую скамейку в скверике около Сенатской площади.

– Вот оно… – триумфальным тоном начал было Строганов.

– Слушай, – перебил я его, – а вдруг она никуда не ходила, я про Маргариту и Воровского? Ну, приняла совет Пискова к сведению…

– Нет, пошла! – резко дернул головой Арсений. – Я бы точно пошел!

– Речь-то не о тебе, а о Маргарите, – напомнил я ему.

– Забыл, что про нее Погожин говорил? Она прямолинейна, как ее отец! – Строганов рубанул воздух ладонью.

– Ну, допустим, – примирительно согласился я. – Значит, по-твоему получается, что Писков сдуру послал ее, как ты там говоришь, в пасть к тигру? А Воровский испугался разоблачения и…

– Один из вариантов, – Арсений закинул руки за голову и, провожая взглядом пару девушек, идущих мимо нас, ответил: – Или сдуру, или это был чей-то расчет…

– А он сам не мог… – я подумал, а вдруг он сам все спланировал, а прикидывался простачком?

– Нет, не мог, – возразил Арсений, – потому что сам он тупой, как… – Строганов опустил руки и постучал костяшками пальцев по деревянной скамейке.

– То есть, получается, что он послал Маргариту к Воровскому, а тот ее… – я воздел руки к небу.

– Да, – подтвердил Арсений. – Для Воровского, вероятно, это была реальная угроза. Угроза его бизнесу. И ее нужно было устранить или нейтрализовать. И в списке телефонных звонков Воровский фигурировал!

– А почему на это никто не обратил внимания? Даже ты? – поинтересовался я.

– Я обратил! – тут же возразил он мне. – И остальные, наверно, тоже. Она звонила ему и вечером девятнадцатого, и двадцатого утром. И в предыдущие дни они созванивались, поэтому ничего подозрительного в этом никто не узрел. Деловые партнеры по бизнесу могут друг другу звонить, правильно?

– Правильно. А что мы теперь будем делать? Кстати, приношу свои извинения: деньги, силы и время оказались потрачены не впустую! Только Писков может не оплатить…

– Что теперь делать? – переспросил Арсений. – Думать. И я, и ты. Одновременно. Будем создавать коллективное сознание. Теги для раздумий следующие: Воровский: заказчик или похититель? Плевакин: сообщник, исполнитель, посредник или он ни при чем? Писков: дурак, марионетка или, что маловероятно, кукловод? Картина «Посмертный портрет Петра»: что в ней зашифровано? Кто ее купил? – Арсений продолжал размышлять вслух, а я удивился про себя, почему картина тоже в этом списке? – Как нам использовать наших церберов Сечкина и Игоря Иваныча и когда их спустить с цепи? Говорить ли сейчас Сердюкову про встречу Пискова с Маргаритой? Дальше: результаты поисков по больницам… кстати, доктор, когда я увижу полноценный доклад? Списки? Давай-ка немного изменим планы… Я буду думать, а ты поезжай в больницу!

– Сейчас? – я уже хотел домой и спать, тем более, что завтра мне и так нужно было заехать на работу. – Я рано утром поеду к себе в больницу! А сейчас давай по домам?

Строганов нехотя согласился. Правда, попросил меня посидеть с ним минут пятнадцать, пока он будет «думать над этими вопросами», и я согласился.

Честно говоря, я не стал размышлять над строгановскими идеями, потому что сомневался. Все-таки не убедил он меня, что молодая девушка (пусть и прямолинейная дочь своего отца) поедет на разборки с этим бизнесменом. Скорее уж, пожалуется папе. И сам бизнесмен, я вспомнил Воровского, не производит впечатление убийцы или гангстера. Что касается Пискова, то если бы он подставил Маргариту (случайно или умышленно), то не был бы столь безмятежен. Даже при его самоуверенности и недалекости.

От всех этих событий, размышлений я почувствовал страшную усталость и просто сидел неподвижно, созерцая городской пейзаж, может быть, один из самых красивых в Петербурге, да и во всем мире… А Арсений кругами ходил вокруг скамейки, задумчиво останавливался, потом перепрыгивал на газон через чугунную ограду – словом, дедуктировал…

Genius loci Петербурга – Медный всадник – вглядывался вдаль, рассматривая появившиеся на горизонте мрачные черные тучи, которые двигались с запада к его городу. Над Исаакием еще было ясное ночное небо, но уже скоро, через час-другой над Академией художеств, над Меньшиковским дворцом, над Университетом, над всем Васильевским островом нависнут кучевые дождевые облака, несущие сюда грозу. Засверкают молнии, замечется Нева, стесненная гранитом, порывы ветра закачают фонари и обломают сучья и ветки старых дубов и каштанов Александровского сада. И только Петр будет неподвижен в своем движении… и даже раскаты грома не заставят его вздрогнуть или закрыть широко раскрытые глаза…