Грот в Ущелье Женщин

Ныли бока, устала шея, до чертиков надоели базарные перебранки кайр с тупиками, бургомистров, альбатросов и моевок с поморниками – окружающее воспринималось уже расплывчато, туманно, как сквозь кисею; только на одном сконцентрировались все усилия: не прозевать пловцов, если они появятся в Подкове.

И все же мы не засекли момента, когда они проплыли горловину. Увидели мы их уже на подводной террасе. Как и в первый раз один из них блаженно раскинулся на ровном камне, другой поднырнул под утес, вытащил похожий на солдатский термос баллон и склонился над напарником.

– Дозаправка, – прокомментировал Гранский и спросил: – Куда теперь? Обратно? Или еще останутся?

Пловцы не взяли буксира. Положив на место баллон, они полежали немного на террасе и затем скользнули в затянутую рябью морскую глубь.

– Приличный рабочий день, – восхищенно проговорил Гранский. – Тренировочка!

– С мокрыми курицами нам никогда иметь дело не приходилось. Десятки различных центров готовят всяких командосов, да беретов, – ответил я Гранскому. – Только и мы ведь не лыком шиты. Вот и еще одна парочка натренированных отплавалась. Последние часы под водой.

Удивительно вело себя время. Глянешь на часы – всего пять минут проползло, а вроде бы час прошел. Даже досада взяла на часы, даже сомнения возникли: не испортились ли? Смешно, право. Непонятна и удивительна психология человека. Вроде бы все ясно: пройдет два с половиной часа, и поднимет якорь МРТ, наберет ход пограничный сторожевик, побежит близ берега катер – лежи пока и жди спокойно того мгновения, но нет, тянет взглянуть на циферблат, так тянет, что не удержишься. И всякий раз – разочарование. Один раз я даже к уху поднес часы: идут ли? Тикают, слышу. Четко, торопливо. Успокоился на немного. Смотрю, ефрейтор Гранский тоже приложил к уху часы. Тоже сомневается. Спросил я его с улыбкой:

– Идут?

– Не пойму. Вроде идут…

В самый раз бы сейчас припоминать все интересное, что в жизни пережито, перечувствовано, отвлекло бы; но вот беда – не вспоминалось ничего. Мысли так и крутятся, как в заколдованном круге. Пловцы, пловцы, пловцы. А когда увидел я, что Кувшин огибает траулер, будто куль муки с себя свалил. И спать захотелось. Впервые за все это долгое время.

Почти у самой горловины поставил Никита Савельевич свое судно. Захочешь проплыть незамеченным, не сможешь. Как тут не восхитишься мастерством кормчего?!

Через несколько минут матросы, облачившись в спецкостюмы, спустились по штормтрапу в воду, а от другого борта отошла шлюпка за нами.

– Ну что же, осмотрим еще раз остров и – вниз, – сказал я Гранскому, но сам не услышал последних слов: они потонули в птичьем гвалте, тучей взметнувшемся над нами. И я подумал: «Зачем осматривать? Появись кто, базар предупредил бы».

Павел Гранский прокричал мне мою же мысль:

– Базар бы не промолчал. Может, сразу вниз?

– Пошли.

Мы собрали все свое имущество и, перейдя поляну под прощальный гвалт базара, спустились к губе, куда обычно входит наш катер, чтобы высадить на остров наряд, а потом принять его на борт. Это было, пожалуй, единственное удобное место для высадки и доступный подъем наверх. Здесь пограничники и протоптали тропу. Когда мы спустились, шлюпка уже подгребала к берегу.

На траулере встретил нас Никита Савельевич. С почтением пожав мне и Гранскому руки, поздравил нас:

– Со знатным уловом, стало быть! Глядите, заморские штуковины какие.

– С вашей, Никита Савельевич, помощью, – ответил я ему, так же почтительно здороваясь с ним. – Спасибо вам за помощь!

С любопытством я стал разглядывать баллоны со сжатым воздухом, рядком уложенные на палубе, буксир, чем-то напоминающий авиабомбу, только поменьше размером, металлический ящик, окрашенный в серый цвет, с магнитными минами, тоже серыми; еще один ящик, поменьше, с компасами, ножами, пистолетами и таблетками, как у космонавтов, с пищей – да, подготовочка на солидную ногу поставлена. Долго собирались ползать под водой, убираясь же восвояси, очень громко хлопнуть дверью.

Не получилось. Мы им выходную дверь захлопнули. Впрочем, гопать еще рано. Где они – пловцы в серо-голубых костюмах с пистолетами и ножами? Вот когда под голубые ручки на заставу приведем, не грех будет и «гопнуть».

– Отродясь такого улова не лавливали, – говорил тем временем Мызников. – Ишь, позапаслись! Но теперь-то крышка им. Северин Лукьяныч дозволил нам к причалу идти. Как вода пустит, тут же – домой. Только там, на Дальних кошках, все ли ладно? Помощь какая не нужна ли? Вот думка эта тревожит.

– Должно быть все хорошо. Конохов – что тебе помор. Не опростоволосится.

Приосанился Мызников, довольный таким сравнением, бородку свою реденькую погладил размеренно, с достоинством. Согласно кивнул:

– Хорош командир. Хорош! Ничего против не скажешь. Дай бы ему бог удачи.

В руку пожелание помора пошло. Когда пограничный корабль стал подходить к Дальним кошкам, Конохов сам повел его. Легли на курс, каким шел тот сторожевик, который принял на себя торпеду. Вот и он, не забытый квадрат.

– Самый малый. Флаг приспустить! – скомандовал Конохов и снял фуражку.