Гроза

Пока оглохший грузовик
Шофер в сердцах ругает
                                           «лярвой»,
Тоску как хочешь назови.
Я называю —
                            «Шуя-ярви».
Я вышел к озеру.
(Окинь
            и не забудь.)
Леса над ярами.
Густел рассвет.
И рыбаки
Проснулися на Шуя-ярви.
И ни романтики,
Ни бури
Высоких чувств.
Я увидал:
Валун,
Валун, как мамонт, бурый
И первородная вода.
Да шел рассвет седым опальником.
Он с моря шел на материк.
Шофер курил,
Скрипел напильником,
Дорогу в бога материл.
Я вспомнил Тихонова.
Губы
Сухая высушит тоска.
Когда бы смог я по зарубам
Большое слово отыскать.
Здесь в каждом камне онемели
Природы схватки и бои,
Твои тревоги, Вайнемейнен,
И руны древние твои.
А грузовик стоял
И пыльный,
И охромелый, как Тимур,
Пока ребята с лесопильни
Пришли на выручку к нему.
Мы пили чай, пропахший хвоей.
И целых три часа подряд
Я бредил наяву Москвою
И станцией «Охотный ряд».
Была ли в этой хвое сила,
Озерным ветром принесло,
Иль просто в воздухе носилось
И ждало настоящих слов,
Но только вдруг я понял сразу,
Какое счастье мне дано —
Простор
От Коми до Кавказа
Считать родною стороной,
У Черноморья по лиманам
Следить, как звезды проплывут.
И эту ясность пониманья
Обычно гордостью зовут.

Но чай допит.
Уже над ярами
В труде обычном проходил
Обычный день,
Он шел на Ярви,
Как поседелый бригадир.

Март 1939

ДОРОГА НА ТУНГУДУ

Дорога шла на Тунгуду.
                      Светало.
Волны били в днище
Тяжелых лодок.
Негодуй,
Но этот край казался нищим.
Он поражал меня тогда
Аскезой сумрачных расцветок.
Здесь только серая вода
Едва подкрашена рассветом.
Но поворот.
За два шага,
Готовая обрушить тишью
Архив веков, стоит тайга
Угрюмая, молчит и дышит.

Здесь все, как за сто лет назад,
Как за пятьсот,
Как за две тысячи.
Здесь оступись —
Войдет в азарт,
Сучьем исколет,
Хвоей высечет.
А ну, как в омут, окунусь
В тайгу на сумрачном рассвете,
Попробуем, каков на вкус
Экстракт бесчисленных столетий.
Сначала чинно —
По чинам
Перед тайгой сосна как маршал.
Атаку дятел начинал,
Как барабанщик,
Старым маршем.
Но дальше сразу —
Всей ордой
Всех буреломов,
Всем потопом
Смолы трахомной,
Всей водой,
Гнилой водой болотных топей
Я окружен.
Я взят в полон
Всей этой косностью дремучей.
Все то, что сотни лет спало,
Поперло убивать и мучить.
Всей чертовщиной бредит ржа
Лесных болот.
Весь лес преступен.
Упасть за землю,
И лежать,
И ждать,
Пока сосна наступит.
Но шел тяжелый лязг,
Ядром
Летело эхо по низинам.
Но шел тяжелый лязг,
Но гром
Шел, перепачканный бензином,
А тракторист зевал со сна.
Мы закурили.
Тени пали.
Стояла плотная сосна,
Вполне пригодная для шпалы.

Дорога шла на Тунгуду.

Март 1939

«Старый валун у Кузнавалока…»