Гроzа

Катерина лежала, накрывшись с головой одеялом, и мелко дрожала. Она не знала, что теперь делать. Ехать в больницу к маме? Вряд ли пустят, да и мама не выйдет из ступора, пока дочь сидит рядом. Потому что надо будет посмотреть друг другу в глаза и что-то обеим сказать. А что тут скажешь? Дочка, как ты могла?

Я любила, мама… Ведь и ты любила. Родила же ты меня, не побоявшись пересудов. Тебе тоже было тяжело.

«Хоть бы ребенок был, – затосковала Катерина. – Все равно от кого, от мужа или от Бориса. Мой ребенок. Я бы все ради него перенесла». Но забеременеть она так и не смогла. Это усугубляло свалившиеся на нее беды. Жить не для кого и незачем. Она осталась совсем одна.

Катерина схватилась было за телефон: позвонить Борису. Ее любовь уже не пылала, как факел, а еле теплилась, словно свеча в ночи, но пока ее не задуло ветром и не залило дождем, Катерина видела хоть какой-то смысл в своей жизни. Но она быстро спохватилась. Борис наверняка уже спит и вряд ли ответит на звонок.

А больше поговорить не с кем. О Варе даже думать было страшно, сердце от этого стыло. Как она могла?! Вот и получается, что Катерине не к кому теперь идти, не у кого искать спасения.

Да еще на Калинов надвигалась страшная гроза. Чуть ли не первая гроза с начала лета. Воздух был настолько сух, что при первой же сверкнувшей молнии готов был вспыхнуть, как стог прошлогодней соломы. Небо давно уже окаменело без воды и растрескалось, смотреть на него было страшно. Вот-вот оно с грохотом обрушится на город. Достаточно одного-двух ударов молнии. Гроза идет настолько сильная, что не миновать пожаров. Катерина с ужасом вспоминала ту весеннюю грозу, после которой с год молчала. А потом долго заикалась. Вспоминала огромный факел буквально в двух шагах, его жар, опаливший волосы, отчаянный крик мамы:

– Катя!!!

Тогда мама ее спасла. А теперь некому.

Катерина со стоном перевернулась на другой бок. Сна не было, все ее тело опять пылало. Но температура у нее не поднялась, Катерина это знала. Потому что это была не болезнь. Ее смерть, похоже, пришла вместе с огромной грозовой тучей. И молния целит прямо в нее. Недаром мама предупреждала: бойся, дочка, грозы.

Гроза…

Утро не принесло Катерине облегчения. Она по-прежнему не хотела ни есть, ни пить. Хотела спать, но уснуть не могла. Своего тела она не чувствовала, только боль. Не физическую, голова будто пылала от мыслей о грозе, о смерти.

Она лежала, не в силах подняться, и слушала завывания ветра. За окном было темно от туч. В одиннадцать позвонил Тихон. Сказал:

– Слышь, ты, не дури. Ты мне пока жена.

Катерина поняла, что он уже принял. Если она вдруг вернется к мужу, будет только хуже. Раньше Тихон отгораживался при помощи алкоголя от матери, а теперь он будет прибегать к нему и для того, чтобы отгородиться от жены. Забыть о ее измене. То есть пить с удвоенной силой.

– Возвращайся, слышишь? – свистел Тихон точно так же, как ветер за окном.

– Я не вернусь, – сказала она и отключилась.

После обеда она, словно решившись на что-то, позвонила Борису. Он ответил. Преувеличенно бодро сказал:

– Привет. Как ты?

– Плохо. Маму в больницу увезли.

– Что ж. Бывает.

Он был спокоен и равнодушен. Как чужой.

– Ты поговорил с дядей? – жалобно спросила Катерина.

– Поговорил.

– И что?

– Накричал на меня. От него помощи уж точно ждать не стоит. Хорошо, что меня посылают в командировку.

– В какую командировку? Куда? – упавшим голосом спросила она.

– От работы. Банк открывает новый филиал. В… в Сибири. Я еду смотреть, как и что. Возможно, меня туда переведут.

– Возьми меня с собой!

– Куда? В Сибирь?

– Мне все равно.

– Но я сам еще не знаю, как там будет. Где жить, какие цены. Это ведь Сибирь! Там все дорого. У меня только командировочные, дядя денег дать отказался. Бабушка со мной вообще разговаривать не хочет.

– Мне ничего не надо! Я готова жить хоть в бараке!

– Да, но я не готов. Я тебе обязательно позвоню. Как только все устроится. Правда, не знаю, как там будет с мобильной связью. И с Интернетом тоже, – торопливо добавил он. – Я еду в такую глушь.

– Могу я хотя бы с тобой попрощаться?

– А мы разве не попрощались?

– Но ведь ты еще здесь! Боря, любимый… Ты когда уезжаешь?

– Завтра-послезавтра.

– Ты разве не купил еще билет? – удивилась она.

– Видишь ли, я еду в областной центр, а уж оттуда… У меня поручение от дяди.

– Он же на тебя рассердился!

– Бизнес есть бизнес. То есть мне надо заехать к… к губернатору. С поручением от дяди.

– Я поняла… Но сегодня ты еще здесь?

– У меня много дел перед отъездом. Я так замотался.

– Даже пары минут не найдется, чтобы я посмотрела на тебя в последний раз? – тоскливо спросила она.

– Что ты как ребенок? – рассердился Стасов. – Извини, мне надо бежать. Пока…

Она с остановившимся сердцем слушала мертвую тишину в телефонной трубке. В Калинове, бежать? Куда здесь можно бежать? Борис, похоже, не хочет ее видеть. Но она-то хочет его увидеть в последний раз!