Гроза

–Прикиньте, даже камера на мой палец не реагирует,– меланхолично заметил Михеев. Никто ему не отозвался, все были заняты своим делом.

Пистолет в вязкой, воняющей гнилью жиже, именуемой рекой, искали до двух часов ночи. Моторка оказалась бесполезной, зря только ее тащили сюда, лодка просто не влезла бы в эту лужу. Ила нанесло очень много, ноги проваливались, дно то и дело уходило, открывались какие-то подводные ямы, в которые копошившиеся в воде угодили не по одному разу. От Барнаулки шел ощутимый холод, нужно добавить еще плюс два градуса на термометре в час ночи, а сейчас наверняка упало до нуля. Не нашли ничего, кроме кучи бутылок и битого стекла. Окоченевших от холода Коргина и Соколовского самих пришлось чуть ли не вытаскивать из речки, насквозь промокших. Одна коряга здорово разодрала следователю левую ногу, местами до крови, от усталости он даже выругаться не мог. Чего нельзя было сказать о Михееве, который впотьмах осматривал другу ногу, светя плохим карманным фонариком. Кое-как зафиксировав в протокол результаты поисков, равные нулю, группа бегом погрузилась в «Газель», способная сейчас думать только о кипятке, льющемся в глотки.

Можно было даже позавидовать сейчас подозреваемому, который нежился в сухой и относительно отапливаемой камере после ужина, принесенного охранником. На обратном пути до отдела полиции вдобавок еще и дежурный сегодня Коргин умудрился заснуть, загипнотизированный плывущими за окном красными огнями полупустого ночного города. Растолкали его с трудом, остальные сгрузились там же, у отдела, на ватных ногах. Соколовский еще должен был зайти в свой отдел, сбросить на ноутбук видеозапись поисков пистолета для приобщения ее к материалам дела.

–Ну как, нашли пестик? – встретил его гоняющий чаи в одиночестве Эдик. Он, с истинно немецкой педантичностью, держал у себя в столе отдельно пакетики с черным и зеленым чаем, выдавая их чуть ли не под расписку.

–Нашли дырку от бублика,– последовал невнятный ответ. Бернс понимающе кивнул, тут же забыв о напарнике. Конечно, кому охота променять блаженное ничегонеделание в тепле и компании Интернета на ковыряние в ледяной воде.

Потом он кое-как добрался до машины, припаркованной внизу и заледеневшей в ожидании хозяина, еле прогрел ее. Ехать до дома пришлось с включенной на максимум громкости музыкой, чтобы элементарно не заснуть за рулем. Странное зрелище представляла собой оглушительно стучащая ритмами рока машина в половине третьего ночи на абсолютно пустых, расцвеченных размытыми после дождя огнями улицах. В так музыке подвывали сбившиеся в стаю бродячие собаки. Добравшись до своей квартиры, следователь рухнул на диван, даже не раздеваясь, проклиная будильник, который должен был вернуть его в этот мир уже сегодня, в семь утра.

5.

Ночью на вызов отправили патруль, которым руководил Михеев. Полозков нагрянул со своим звонком ни свет ни заря, в четыре часа утра. А Михеев уже лелеял надежду на относительно спокойную ночь и дремал, прислонившись лбом к холодному боковому стеклу. Лил дождь, патрульная машина уныло болталась, припаркованная на Ядринцева, возле церкви.

–Саша, Ядринцева, 87, квартира 41, проверьте сообщение по растлению малолетнего. Сожитель бабушки пытался изнасиловать внучку,– дежурно сообщил Полозков и отключился. Если бы мысли могли испепелять, от Полозкова уже даже воспоминания бы не осталось. Михеев толкнул в бок спящего рядом Иванова, толстого, но, как ни странно, весьма проворного парня, носившего за вежливость с задержанными кличку Добряк.

–Труба зовет, Жень, дом 87.

Иванов, всхрапнув, проснулся, за ним с водительского сиденья просунулась голова Володи Симонова. Он коротко кивнул, машина захрипела и рванула к указанному адресу.

Дом № 87 оказался обычной хрущевкой, замызганной и обшарпанной, с кучами мусора во дворе. Припарковаться из-за завалов было трудно, пришлось отогнать машину чуть подальше и перегородить выезд со двора остальным. Лифт не работал, на четвертый этаж забежали, лампа в коридоре реагировала на движение, сейчас она горела приглушенным желтоватым светом. Обычные стены, серо-голубые, железные двери на квартирах, продавленные плиты пола в коридоре, свидетельствующие о том, что когда-то здесь был ремонт. Оперативники быстро проверили входы и выходы с этажа, затем окружили входную дверь 41 квартиры. Затем обладающий презентабельной внешностью Саша постучал в дверь. Похоже, что их ждали, дверь распахнулась моментально. На пороге стоял злющий мужик в грязно-белой майке и джинсах, лет тридцати семи, обросший трехдневной щетиной.

–Проходите, – угрюмо пробурчал он,– он на кухне.

В однушке двое высоченных оперов едва помещались, неуклюже топая сапогами по коврам.

–Извините за грязь,– как мог учтиво пробормотал Михеев, мужик только отмахнулся. На кухне у плиты стояла растрепанная женщина в сером халате, на вид одного возраста с хозяином, здесь же жалась сухопарая пожилая дамочка. За столом сидел неопрятного вида пожилой мужчина, скрестив пальцы рук.

–Полиция! – возвестил Михеев очевидную истину,– Предъявите, пожалуйста, ваши паспорта.