Гроза

–Да ладно тебе,– с явным облегчением вздохнула Лиза, невольно зардевшись. Ей дико шло, когда она смущалась, сразу проступали малозаметные обычно ямочки на щеках. Впрочем нет, ямочка была только на одной щеке, из-за этого Сергеева жутко комплексовала и считала себя дефективной. На первом курсе даже улыбаться боялась, не хотела, чтобы смеялись над ямочкой и кривоватыми зубами. А Сашку это заводило с полоборота.

Служить им выпало в одной части под ЗАТО «Сибирский». За три дня до отъезда была свадьба, на которой Соколовский, неуклюже улыбаясь, вел счастливую невесту к алтарю. А она спотыкалась и боялась, что будет выглядеть некрасиво. Это, похоже, была ее фишка – бояться. Она часто твердила, что боится всего на свете, комаров, тараканов, пауков. И висла на Саньке, робко улыбаясь свалившемуся на голову счастью. Пара смотрелась потрясающе, Лиза в легком белом платье, слишком скромном для свадебного, но большего и не требовалось, и Саня в отутюженном черном костюме с белой розой в петлице. Впервые, кажется, за все годы универа Юра видел его не в помятой серой ветровке и джинсах. Друзья смеялись и подкалывали друг друга вплоть до проводов на вокзале. Но старая присказка все же права. Никому не пожелаешь попасть в качестве гостя на свадьбу любимой девушки.

Через год она ждала их на вокзале. Такая же светящаяся и нервно постукивавшая ногой в предвкушении встречи. Она писала Сане каждые три дня, в увольнительные его было не оторвать от нее. От армии он не откосил, сам вызвался и она его полностью поддержала. Из поезда первым, согнувшись в три погибели, вылез Юрка, с черной спортивной сумкой «Адидас» наперевес. Лиза метнулась было, но, увидев его, только радостно улыбнулась. Потом на платформу спрыгнул Саня, щурясь от залившего перрон яркого солнца. Он даже осмотреться толком не успел, как подвергся неожиданной атаке. Лиза повисла на шее Сашки, который совсем оторопел и только молча сжимал в руке позабытый букет роз. Соколовский тогда пошел ловить попутку, влюбленные голубки были слишком оторваны от жизни для этого. Вечером он напился в какой-то забегаловке, случайные дружки приволокли его домой, он проспал все выходные, завернувшись в одеяло, наедине с раскалывающейся головой. Потом стыдно было смотреть на окружающих людей. Кажется, из квартиры его тогда выгнали как раз по этой причине.

Смех Лизы вытащил Соколовского из задумчивости.

–Юра, выйди из нирваны, картошка стынет! – на него смотрели все те же огненные зеленые глаза. На минуту ему стало жарко от всех этих дурацких воспоминаний и смущение нахлынуло по-настоящему. Хорошо, что девушка, по-видимому, отнесла его пылающие щеки на счет обострившейся сильной простуды.

Следователь предпочел спрятаться за ужином. Все же в гостях бывать хорошо, тут кормят до отвала, и ты не должен сам думать, где достать еду.

–Саня, я тебе завидую чернейшей завистью,– весело проговорил он,– ты отхватил себе шеф-повара. Обожаю твою картошку, Лизка!

–Это мое фирменное, ты же знаешь,– засмеялась польщенная хозяйка дома. –       И кстати, ты вырвешься к врачу или нет? Ты же весь горишь, и чихаешь каждые две минуты, вон глаза какие красные.

–Бесполезно, Лиз, я ему это неделю долблю,– хохотнул Саша. – Он же фанатик, ночует на работе.

–Домой неохота,– парировал тот, снова чихая,– там только «доширак».

–А ты женись, сразу жизнь наладится, домой бежать будешь! – поддел его приятель.

–Не нашел еще такую, как у тебя. А Лиза у нас одна, так что я предпочту холостяцкую свободу. Кстати, поздравьте меня,– саркастическим тоном добавил он,– мы сегодня крепко погрызлись с Комаровым из-за твоего Зиновьева, Саня, и его прав человека. Наш дорогой шеф пригрозил отстранить меня от дела, если и дальше буду рыпаться. Придётся писать отказную. Сил нет смотреть в заплаканные глаза его жены! – в последних словах явственно прозвучала горечь.

Саня, мягко говоря, оторопел.

–Я пойду, чай приготовлю,– Лиза оставила друзей наедине. Они вышли покурить на лестницу.

–Давай, старик, выкладывай. – Сигарета Михеева сверкала красным угольком в сумеречной темноте лестничной клетки. За окном повисла синяя мгла, в которой горели огни окон соседних многоэтажек. Неподалеку ярко пылала ночной подсветкой церковь, нет, целый храм. Сашка считал его апофеозом бесполезности. Приходится согласиться с группой «Сплин», бог просто устал нас любить. И ушел в отпуск. Иначе он бы озаботился, почему по миру разбросано столько криминальных трупов. Своим любимым аргументом Сашка убивал спорщиков наповал, вообще, спорить он любил. И не успокаивался, пока его правоту не признавали.

Юра вкратце изложил ситуацию.

– Комаров на меня и так косо смотрит, а тут я к нему пришёл, как дурак, и рассказал свой план по делу Зиновьева. Там не за что зацепиться, максимум, подать иск о компенсации вреда, и то большая вероятность, что он заглохнет. Еще нужно закончить с Колосовым и Болдыревым. Три дела и восемь отказных на мне, и столько же у Эдика, просто блеск! – раздосадовано закончил он.

–А потом куда? Опять будешь переводиться из-за неладов с шефом?!