Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

К северо-востоку от Линии — прикрываемая Кумыкская плоскость, «жалкая, ощипанная, оголенная и неприглядная», как охарактеризовал ее современник, и колючий кустарник придает ей унылый вид. «Ничего нет в ней, что могло бы оставить в душе неизгладимое впечатление»[20]. Раньше здесь зеленели леса, теперь жалкие остатки их жмутся к предгорьям Ауха и Салатавии. Над плоскостью возвышается Качкалыковский хребет, «косматый и растрепанный». Всего два леса — Карагачинский и Брагунский — как-то оживляют картину. Речки Яман-су, Ярык-су и Аксай, с шумом срывающиеся с гор, по плоскости текут медленно, расплываются в болота или всасываются в песок.

Кумыкские аулы жмутся к восточной части плоскости, а в западной, по хребту — «три уединенные крепости без садов, без огородов, без всяких признаков жизни вокруг себя». Они и составляют Кумыкскую линию.

За Кумыкской линией лежит Большая Чечня: на юг до аула Ведено в верховьях речки Хулхулау, вправо до реки Аргуна, влево до Качкалыковского кряжа.

Само укрепление Куринское — на восточном склоне хребта. Укрепление новое, построено в 1841 году. Валы, ворота, бревенчатый мост через ров. Место вокруг чистое, местные чеченцы ушли в горы, оставили свои селения. Западная сторона хребта образует угол с цепью Черных гор, там, в Черных горах, берет начало речка Мичик и протекает у подножья Кочкалыковского хребта.

За Качкалыкским хребтом на речке Мичик в лесах — чеченское Мичиковское наибство. Над рекой тянутся аулы Музлыгами, Гурдали-Юрт, Денги-Юрт, Энгли-Юрт. Утром доносятся до русских крик петухов и лай собак из этих аулов. Хребет официально входит в русскую территорию. Граница чеченской земли считается по реке Мичик. Но чеченцы на это не смотрят, селятся по обоим берегам и чуть ли не за воротами Куринского ставят свои поселки и вышки. Докуда лес доходит, там их владения.

Дальше на юг и на запад по берегам горных речек Аксай, Яман-су, Ярык-су, Акташ-Чай и Якшам живут ауховцы и ичкеринцы. Как писал биограф Бакланова, это население «самое бедное, но хищное, воинственное и потому самое враждебное для нас на Кавказе».

Чеченцы — враг серьезный. Торнау, провоевавший на Кавказе немало, дал им такую характеристику: «На левом фланге Кавказской Линии самые злые противники наши были чеченцы, занимавшие глубину лесов, покрывающих пространство, лежащее между снеговым хребтом, Сунжею и Акташ-су. Враждебные столкновения с ними начались со времени первого поселения казаков на берегу Терека…

С тех пор вражда чеченцев к русским возрастала с каждым годом, принимая все более и более характер непримиримой, истребительной войны. Когда между лезгинами распространилось учение, из которого возник мюридизм, и дагестанские нагорные общества признали над собой духовную власть Кази-Мегмета, тогда и чеченцы не замедлили присоединиться к имаму, проповедовавшему „газават“, священную войну против русских, их коренных врагов… Мы были осуждены вести в Чечне самую трудную лесную войну. Как противники чеченцы заслуживали полное уважение, и никакому войску не было позволено пренебрегать ими посреди их лесов и гор.

Хорошие стрелки, злобно храбрые, сметливые в военном деле подобно другим кавказским горцам они ловко умели пользоваться для своей обороны местными выгодами, подмечать каждую ошибку нашу и с неимоверной скоростью давать ей гибельный для нас оборот».

Пленных солдат продавали в рабство. В плен к ним лучше не попадать. Пленные — «лаи» — содержались хуже скотов. А если узнают, что у тебя или родни деньги есть, бить будут, пока выкуп не дашь. Считали, что русские слабы словом и сердцем, из сострадания соберут нужную сумму и согласятся заплатить. О деньгах речь не встанет, в России их много.

Военная организация у чеченцев, как и во всем имамате, изначально была примитивной — обычное народное ополчение. Когда русские шли в экспедиции, каждое семейство по приказу наиба выставляло одного вооруженного, пешего или конного, и снабжало его провиантом. Когда становилось туго, поднимались все, могущие носить оружие.

Полностью вооруженный воин имел винтовку, пистолет, шашку и кинжал. Но полностью вооруженных наблюдалось немного. Генерал Пассек писал: «У редкого горца есть шашка и пистолет и у немногих хорошее ружье и кинжал… у чеченцев же, напротив, редкий без шашки и пистолета, у многих отличное оружие, да сверх того у чеченцев… много конных, между тем, как в горах почти все пешие».

Лошадьми в Нагорном Дагестане и в лесистой Чечне всегда нехватка. Шамиль же хотел иметь многочисленную конницу для ведения маневренной войны, чтоб появляться, где его не ждут. Перед каждым набегом осматривал каждую лошадь. Если какая-то лошадь имаму не приглянется, всадника с собой не берут. В 1841 году приказал он всем лезгинам, способным носить оружие, завести лошадей. Кто не имел на то денег, должен был продать часть земли или имущества, а в противном случае сажался в яму. Народ стал роптать, и имам смилостивился, конницу стал набирать из узденей и аульской верхушки. Но в ополчении его все же конница пехоту численно превосходила, примерно как семь к пяти.