Гроза Кровавого побережья

Подняв руку, он указал на древнейший инструмент. Колдун ухитрился поднять арфу на веревке, переброшенной через рею кливера над бушпритом. Линь не был крепко привязан к перилам — лишь обмотан вокруг них. Его обтрепанный конец волочился далеко в море, безжалостно раскручиваясь на ветру. Добраться до него было невозможно, как видел Конан, потому что ни один смертный не дотянулся бы, чтобы подцепить арфу, и не полез бы за ней в такую погоду по непрочным веревкам. До поры до времени не было никакой возможности избавиться от этой проклятой вещицы.

Более того, если раньше, для того чтобы поднять ветер, необходимо было бренчать на арфе, то теперь-то колдун ее не трогал. Однако золотая арфа вращалась в воздухе, бренча и звеня сама по себе. Каждый удар ветра вызывал вибрацию серебряных струн, звеневших все новыми сверхъестественными и нестройными аккордами. Вся измученная оснастка корабля трепетала в такт этим звукам, словно в унисон с арфой звенела цитра.

— Дьявол, — перекрикивая какофонию, завопил Конан, — ты вызвал бурю, чтобы убить всех нас и к тому же утопить Джафар с Аграпуром! Но ты забыл одну вещь: если все мы станем пищей для рыб, тогда мне ничто не помешает вцепиться в твое нечестивое горло и хорошенько сдавить его…

— Успокойся, капитан! — Когда Конан подошел к нему, Кроталус не отступил, а хладнокровно остался стоять на месте. — Разве не первой заботой капитана является благополучие корабля? Если так, то должен тебя предостеречь: я чувствую новую опасность, грозящую этому великолепному карраку, опасность большую, чем какой-то ветер.

В самом деле, пока колдун говорил, Конан заметил изменение в ритме раскачивания палубы под ногами. Отвернувшись от колдуна, Конан выпрямился, осматривая палубу, залитую морской водой, в поисках причины происходящего. «Ворон» по-прежнему бился на привязи, но только волны теперь разбивались поверх его перил. Галера металась бок о бок с карраком. И если смотреть поверх пенных гребней волн, то ее было отлично видно. Швартовые канаты держали ее как с кормы, так и с траверса, но веревка, идущая от кормы к гигантской голове и руке, обвисла. Сама скульптура неясно вырисовывалась над водой, высвеченная по контуру вспышками молний…

Статуя, вот в чем дело! Шагнув к перилам и спрыгнув на нижнюю палубу, Конан зашлепал через залитую водой главную палубу к стойке с оружием. Выхватив из нее тяжелый топор, он побежал на корму, даже не остановившись, чтобы открыть люк и предупредить тех, кто сидел внизу: не было времени, а если бы он не успел, предупреждение в любом случае не понадобилось бы.

Шатаясь и скользя по пандусу кормовой палубы, он подобрался к клюзу и размахнулся топором. Швартовый канат, соединявший каррак с галерой, оказался затянут петлей вокруг кнехта — неуклюжий узел, который не так-то просто было развязать. Но у Конана был топор. Первый удар рассек несколько волокон, лопнувших и ударивших в доски палубы рядом с голыми ступнями Конана…

Выругавшись, киммериец посмотрел за корму, чтобы увериться в том, что он мельком заметил. Сомнений не было. Вспененные, яростные волны — и рывки привязанных кораблей… Гигантская статуя наклонилась в подветренную сторону. И голова, и рука с мечом непостижимым образом исчезли в пенящемся потоке. Борода спутанных водорослей стала задираться к небу. Великан почти опрокинулся… он тащил каррак за собой под воду — и утащил бы его.

Снова и снова нанося удары по канату, Конан перерубал все больше крепких волокон. Одна из трех нитей каната — переплетение множества волокон — была перерублена больше чем наполовину. Линь дернулся, на мгновение дав слабину… потом сильно натянулся. Палуба под ногами Конана затрещала, словно корабль собирался последовать за падающим титаном, решив разделить его судьбу. Когда канат снова крепко натянулся, топор опять ударил по нему и наконец перерубил первую из трех нитей.

Конан удвоил свои усилия, опустившись на одно колено, отчаянно рубанул. Вторая нить растрепалась и лопнула. Третья — ее одной было недостаточно, чтобы спасти корабль от ярости сильного ветра — натянулась и затрещала, когда топор Конана принялся молотить ее.

Каррак качался, борясь с волнами и ветром. Уцепившись за перила, Конан посмотрел на бога-титана. Скульптура все больше и больше уступала шторму. Наполовину погруженное в воду бородатое лицо наклонилось под невероятным углом, и теперь только один глаз выглядывал из волн. Обросшая водорослями рука с мечом, наоборот, поднималась все выше и выше. Ее обглоданный морем клинок взметнулся вертикально, неясно вырисовываясь во вспышках молний. Как видел Конан, финал приближался; могучая рука, потрясая оружием, нависла над кораблем. Когда лицо с белым лбом медленно окончательно скрылось под водой, меч уже прошел верхнюю точку своей траектории. Потом он понесся вниз к карраку, так, словно статуя решила отправить грабителей в подводный город, утопив его вместе с собой.