Гроза над Элладой

— Самую пустяковину — чтобы мы сделали его архистратегом союзной армии. Ему нужны сведения об атлантах и обнародование тайны разведки.

— Что мы должны делать?

— Распределить ответственность, — ответил Кан. — Идея такая: мы сгоняли за вином, но у нас не было грамоты к управляющему, он отказался выполнять устный приказ Ритатуя. Вы всё валите на меня, я — на свою неопытность. Потом кто-то из вас уговорил меня совершить набег на Первую имперскую, чтобы разжиться оружием и доспехами. А ну, колитесь, кто это совершил?

— Думаю, инициаторами такой выходки должны выступить Медис и Шат, — присоветовал Кэм.

— Кем-кем должны выступить?! — тут же завёлся Непоседа, приподнимаясь с угрожающим видом. — Ты говори, да не заговаривайся, коринфянин!

— Остынь, Торопыга! — улыбнулся Кан. — Счастливчик не знает, что вы не ходили в гимнасий. А инициатор — это заводила по-научному.

— Ну, если заводилами, то ладно. Заводилами мы быть могли. То есть не могли, а были, конечно!

— Значит так, в имение мы приехали в первую же ночь, поэтому утром нас и видели на коринфской дороге. Дальше всё валите на меня. Это я решил в одиночку проникнуть к городу, да так, в общем-то, и было. Гортензию мы не поверили, решили, что это местные разбойники.

— И ещё запомните накрепко, парни! — сказал командир разведчиков, повысив тон голоса. — Ритатуй был страшно разгневан нашей отлучкой и не захотел слушать добытой мной информации. Он всё знает без нас! И без тебя, Кэм, тоже — ты здесь не гонец с донесением, а участник выборов архистратега союзной армии.

— Чтобы гарантированно выкрутиться из этой ситуации не хватает одного, — сказал Кэм, — письма управляющего имением к Ритатую, где он извещает о нашем приезде. И хорошо бы ещё знать его имя.

— Это легче лёгкого, — с усмешкой проговорил Ним. — Зовут его Меланием, он очень толстый и прихрамывает на левую ногу; на лбу у него круглое родимое пятнышко размером с горошину; голос у него тонкий, но хриплый. Предпочитает ходить в синем гиматии; когда волнуется, начинает пыхтеть. Все запомнили? Тебя, командир, он знает по гражданке, порядочно наслышан о твоих проказах и легкомыслии, поэтому и отказался выдать вино. А письмо уже лежит у Ритатуя — его вместе с вином ещё вчера вечером привёз Мариарх — сынишка стратега.

— Кстати, — вновь подал голос Счастливчик. — Доказывая, что вы не собирались дезертировать, напомните судьям, что пленного мы взяли задолго до встречи с Гортензием. На кой ляд пленник дезертирам?! Требуй допроса Молосса, командир!

Разведчики замолчали, усваивая услышанное. В наступившей тишине были слышны ровный гул воинского стана, журчание ручья и потрескивание углей. Невзирая на опасность завтрашней схватки, Кан поймал себя на том, что на душе у него покойно, а учащённое сердцебиение происходит совсем не от страха. Он обвёл взглядом людей, собравшихся у костра, за время разведки ставших ему понятней и ближе родных.

— Послушайте меня, братцы, — тихо сказал он. — Вне зависимости от того, как всё повернётся завтра, я счастлив тому, что познакомился с вами. Я горд тем, что вы зовёте меня командиром, и в вашей компании готов выполнить любое поручение Ритатуя. Это касается и тебя, Кэм Даретид.

— Я присоединяюсь к словам командира, — мягко пророкотал Медис и облапил за плечи Гетидов, сидевших по бокам от него; судя по тихому стону и скрежетанию зубов это были Эльид и Аробист.

— От имени братьев я, Ним Гетид хочу сказать, что мы гордимся службой под твоим началом, командир! — торжественно вымолвил признанный мастер меча. — Если нас вновь пошлют в разведку, мы будем требовать, чтобы нас возглавил ты — другого командира для нас нет.

— Пока идёт эта война, я готов присоединиться к вам в любой миг, — заверил коринфянин Кэм Даретид. — Я по гроб жизни обязан Кану, а теперь, как выяснилось, и вам тоже. За помощь, оказанную моей сестре Венете, примите мою клятву верности вашему отряду. Никогда не думал, что скажу такие слова афинянам.

— Ладно, — согласился один из братьев Гетидов. — Но мне ты должен быть верен вдвойне — я из-за твоей Венеты чуть головы не лишился!

В лагерь коринфско-афинская троица вернулась почти к полуночи. У багровых углей костра, подёрнутых седым налётом золы, сидел упорный Торит, старательно полирующий детали доспехов. С подозрением осмотрев вернувшихся, он успокоился и тут же улёгся спать. Коринфяне последовали его благому примеру.

Кан тоже постарался уснуть, но упрямец-Гипнос всё обходил стороной ложе юного героя, оставляя его с завистью присушиваться к сонному дыханию десятка…

— Ты чего не спишь? — раздался внезапно тихий голос Венеты.

— Тоскливые мысли одолевают, чем дальше, тем больше, — вздохнул хитрый потомок честной семьи Норитов. — Гипнос не желает касаться моей горемычной головушки. Скорее всего, я так полагаю, надеется на твою помощь. Перебирайся ко мне, — добавил он, затаив дыхание.

— Экий ты скорый, нахал! — тихонечко засмеялась прекрасная коринфянка. — Я порядочная девушка!