Гроза над Элладой

— А если нужно драться насмерть?

— Значит, дерусь насмерть. Но удовольствия бой мне не доставляет, даже успешный.

«А я-то твержу Фидию про подвиги и приключения!» — мысленно присвистнул Аркадец.

— Но всё-таки, значит, когда надо…

— Когда надо — значит надо, — сказал Норит.

— Нам достаточно и этого, — облегчённо вздохнул Кэнт. — Видишь ли, Афинянин, дело в том, что Орит и Мидана у нас не входят ни в один десяток. Они считаются кем-то вроде моих рассыльных.

— А почему — вроде?

— Да потому, что рассыльные мне ни к чему. В бою я отрядом не командую. Выбираюсь себе в первые ряды, и дерусь как простой гоплит.

— А кто командует?

— Герд. Я же не пехотинец, я моряк, и в сухопутных сражениях полный профан.

— Ну, стало быть, Орит — рассыльный Герда? — предположил Кан.

— Не-е-ет! — протянул Герд. — Орит — слишком важная фигура, чтоб им распоряжался бывший микенский сотник. Кэнт этого не допустит. Правда, Кэнт?

— А что, Орит какой-нибудь царевич? Или жрец?

— Он сын великого гражданина Аркадии Тина, — сказал Аркадец строго. — В нашем городе было два человека, знаменитых на всю Элладу. Но Гедион и его сын погибли при осаде, а Тин уплыл в Айгюптос и до сих пор о нём ни слуху, ни духу.

— Знаменитый Тин командует афинским флотом, — сказал Кан, весело блестя глазами.

— Что ты сказал? — в голос воскликнули Кент и Эноха.

— Тин две недели назад вернулся. И наш басилевс предложил ему командование флотом. Вы разве не знали?

— Да, как-то разговора не было, не до того нынче.

— Немедленно ухожу на флот! — Энох стукнул кулаком по земле

— Когда Коринф освободим — пожалуйста, — парировал Кэнт, — а пока ты мне нужен здесь.

Кан наблюдал за южанами, с удовольствием цедя сквозь зубы пахучее сладковатое вино. Ему было приятно, что он первым принёс им хорошую весть. Кэнт всё же убедил Эноха в том, что он пока необходим отряду, поскольку ириты охотней слушаются его, нежели Герта и даже самого Аркадца. Покончив с этим делом, он снова обратился к афинянину.

— Так вот, об Орите. Парень храбр до безрассудства. Чтобы не погубить его, мы вынуждены отряжать двух своих лучших бойцов для присмотра за ним. Сам понимаешь, они не столько сражаются, сколько трясутся над Оритом. А мы не настолько многочисленны, чтобы позволить себе выключать из боя двух человек. У нас дерутся все. Даже повара.

— А что могу я? — удивился юноша.

— У вас подобрался славный десяток. Что, если б на время боя, вы взяли Орита с Миданой к себе? Фидий ведь и прикрикнет, и похвалит вовремя. А у нас Орит — любимчик. Избалуют, захвалят — и пропал парень!

— Так поговорите с отцом.

— Это само собой, махнул рукой Аркадец. — А ты пригляди за ним, помоги когда, и главное — воли ему не давай. Ему ведь дозволь, он на тысячу в одиночку кинется. Договорились, Афинянин?

— Хорошо, я попробую. Только что это вы меня всё: афинянин да афинянин? Вроде как попрекаете, что я не в Пелопонессе родился. Мне что — вас тоже по месту жительства величать?

— Не обижайся, — засмеялся Герд. — Мы не нарочно. Это фессалийцы тебя Афинянином прозвали. Имени-то не знают. В легенду входишь! На днях сам слышал, говорят, будто ты в ночном бою две сотни искромсал, а у коня твоего подковы золотые и из ушей дым идёт. Отдайте, говорят, нам Афинянина, мы с ним, дескать, через месяц Атлантиду по камешку разнесём.

— Ишь какие шустрые! — усмехнулся Кан.

— Выпей ещё, — Герт протянул руку за пустой чашей, но Афинянин отрицательно покачал головой:

— Мне пора, я и так задержался, попадёт.

— Разве Фидий не понял, что тебя вызываю я? — надменно приподнимая правую бровь, протянул Кэнт.

— Фидий-то понял, да кроме него у меня личный командир появился. Для него вся военная иерархия — пустой звук! За ночной бой и то влетело.

— Такому командиру, наверное, очень приятно подчиняться! — подмигнул Энох.

— Ему-то приятно…  — вздохнул Кан.

Когда утром Ритатую доложили о побеге пленников все, виновные и невиновные ожидали крупного разноса, однако архистратег весть воспринял внешне абсолютно спокойно.

— Сколько их было? — спросил он только.

— Сорок шесть.

— Почти полусотня, — отметил Ритатуй. — Представляю себе, что они натворили по дороге! Да-а-а…

Отпустив помощников, он прилёг и крепко призадумался. Его не волновало то, что у противника стало на полсотни больше вояк, а у него самого примерно столько же убыло. Не жаль ему было и коней. Но то, что с появлением беглецов у атлантов поднимется боевой дух, который они порядком подрастеряли за пять дней мелких неудач, архистратега союзного войска раздражало и беспокоило. Поправить дело можно было только весомой победой, да такой весомой, чтоб захватчики и вспоминать забыли обо всём, что было до этого.

— Эй, Эзикл! — крикнул полководец. — Пошли кого-нибудь за Шатом.

Едва Гетид переступил границу шатровой тени, Ритатуй поднялся. Не отвечая на приветствие, он подошёл к Гетиду вплотную.

— Скачи к Кэнту, — сказал он вполголоса. — Пусть немедля соберёт всех подручных — и ко мне. На обратном пути заедешь к Меласу и пригласишь, пригласишь — понял — его приехать. Ясно?

— Ясно, стратег!