Гроза над Миром

Бруно настойчиво требовал от Полины отчета в действиях, но был, как всегда, мягок и сердечен. В ответ Полина заблокировала канал связи, и адресованные ей депеши нового Главковерха автоматически заворачивались обратно. С неведомым до того злорадством, Полина представила выражение его лица — Бруно стал порядком ее раздражать.

Самолеты давно опущены лифтами в ангар и палуба, огромная, как три стадиона, пуста. Нет, неверно — на ней стоят двое: мужчина и женщина. Под их ногами гладкая стальная поверхность, а сверху небо, укутанное ровным, без морщин и складок покрывалом туч. Лишь у горизонта видна светлая полоса и садящееся в океан солнце, обрезанное сверху, выглядит огромной малиновой чашей.

— Я очень тебе благодарна… — говорит Нина Андрею.

…Они тогда с Аркато закрыли «парадный» вход в убежище Селкирка, до упора закрутили рукоятки засовов и, тоскливо переглянувшись, согласились ждать развития событий. Бежать? Куда? Под огонь и бомбежку? Аркато взвизгнула от неожиданности, когда со стороны тоннеля, соединяющего «пещеру Али-бабы» с их недавней тюрьмой, раздался голос Андрея:

— Хватит прохлаждаться, девушки!

Он подхватил на руки Нину, негромко скомандовав одному из своих людей оказать такую же услугу Аркато. Хитрец, приятное оставил себе…

На обратном пути никто не напал на них, не подстерег, не подкараулил в засаде, у защитников Мариона хватало других забот. День снаружи был ржав и темен от дыма грандиозного пожара. Вскоре они добрались до берега, где над водой возвышалась рубка миниатюрной подводной лодки.

— Карета подана! — ухмыльнулся Андрей, — В тесноте, да не в обиде.

Через два часа игрушечная подлодка всплыла неподалеку от авианосца «Арнольд Сагель», а еще через двенадцать минут была поднята краном на его борт. Аркато уложили в каюте отдыхать, а Нина воспротивилась, пожелав всенепременно поговорить с Андреем «за жизнь и за всю фигню».

…Солнце, на две трети погрузившись в океан, становится похоже на чашу перевернутую, а Нина терпеливо ждет от Андрея признания в любви.

— Ты мне ничего не должна, — холодно говорит Андрей. Он не забыл ее отповеди после съемок «Ангела». Любовница Ива не пожелала размениваться на какого-то лесника. Их кратковременная близость была прихотью Ива, ради смелых кадров, ради успеха фильма. Страсть Нины была игрой, а жаркие слова любви — текстом роли.

Нина осторожно берет его под руку.

— Надеялась, что-то для тебя значу. А ты лишний раз взглянуть не хочешь.

— Пустая трата времени. Я тебе не интересен.

— Глупости. Просто — боишься. Что посмеюсь, обману. Может быть. Но что-то останется? Хорошее запомнится, плохое забудется.

— Я помню…

— Что ты помнишь? — внезапно настораживается Нина. В ее глазах непонятное ожидание, так она глядела на Андрея во время съемок дурацкого фильма, так заронила в его душу глупую надежду.

— …Я помню, что я — мазохист. Но не до такой же степени. У нас с тобой ничего не выйдет. Измучимся и разбежимся врозь, ненавидя друг друга.

От разочарования Нина чуть не плачет.

— Мы были близки. Помнишь?

— Твоя профессия требует жертв.

Нина отталкивает от себя Андрея, это выглядит смешно — слишком разнятся весовые категории.

— Ну и проваливай. Будто вспоминаешь какую-то другую жизнь, иную судьбу и сверяешь с ней себя нынешнего. Дурак. Я стою перед тобой, живая женщина, не призрак из памяти… Или ты Полину боишься?!

— Хватит, — глухо говорит Андрей, — Перестань меня мучить. У меня нелады с головой, наверняка, тебе рассказали. Амнезия. Мы разве встречались раньше? Так ты тогда малышкой была…

Нина долго и потерянно молчит. Андрей осторожно обнимает ее.

— Глупостей наговорил, прости.

— Чего там, — отмахивается Нина, — На радостях в постель к нему запросилась. А меня по мордасам, по мордасам… Идем отсюда, мне здесь надоело… Меня к Аркато подселят или отдельно?

Андрей провожает Нину до отведенной ей каюты.

— Тебе никогда не казалось, что твоя жизнь — была? — спрашивает она на прощанье.

— Нет. А вот ты перепутала себя со своей героиней…

Разговор обрывается, потому что Андрея зовут. Беда. Внезапно и тяжко заболел вице-адмирал Рамир. Нина остается одна, разбирает постель, начинает раздеваться. Хмурится, усаживается полуголая. Вскакивает, одевается снова. Бессонница. Жужжит зуммер, Нина идет открывать, видит младшего офицера.

— Миз Вандерхузе, следуйте за мной.

Офицер провел Нину в каюту вице-адмирала. Рамир лежал в постели, с пепельно-серым лицом, рядом стояли несколько высших офицеров и Андрей. Старый моряк был в сознании, веки его приподнялись, и Нина подошла ближе, подчинясь его властному взгляду. Прошептала:

— Вы поправитесь…

— Нет, — ответил он, — Я сделал в жизни все, что хотел. Сколько ни живи, пройденный путь всегда выглядит одинаково длинным. Не плачь обо мне… — и, обращаясь к остальным, — Андрос Гелла заменит меня. У него есть то, что мы утратили — дух, воля к борьбе…

Он устало замолчал и в тишине раздался строгий, торжественный голос Нины:

— Гедеон Рамир! Вы честно исполнили свой долг. Мы чтим ваше имя.

На глазах Рамира показались слезы, губы его шевельнулись в последний раз:

— Антегри…