Гроза над Миром

– Разумеется, – отмахнулся презрительно. – Но убить меня значило бы войну не предотвратить, а вызвать. Я – из народных любимцев, и мертвый оказался бы для Хозяйки хуже живого. Теперь время пришло, плод созрел. Мы спокойно отобрали у нее Гану, крепко прижали Норденк, Тир, как всегда нейтрален – все побережье напротив Острова – наше. Обошлись малыми потерями. Войны легко выигрываются с помощью сверхперевеса сил.

Я пропустил мимо ушей его похвальбу. Эна жива и все еще у власти! Правда уже много лет не показывается на публике. Солтиг считал это следствием тяжкой болезни, медленно, но верно ведущей владычицу Острова в могилу. Соответственно и выбрал момент для нападения, когда решил, что физические и душевные силы Хозяйки на исходе. И, похоже, промахнулся. Несмотря на преклонные годы, все так же тверда ее рука на кормиле власти.

Солтиг показал мне фотографию, сделанную его агентом прямо на заседании Госсовета. Разведчик явно спешил сообщить нечто важное, но на связь больше не вышел. А пленку обнаружили в условленном месте в закладке на обочине дороги из Вагнока в Лейну.

Я пристально разглядывал снимок, сделанный шестнадцать лет назад и, кроме Эны, сидящей во главе длинного стола, не нашел на нем знакомых лиц. Изображение было не вполне резким и не позволяло разглядеть морщины на шее, набрякшие веки – неизбежные признаки возраста. Эна выглядела издали такой же молодой, как в то незабываемое далекое время… Разве что лежал на ее усталых плечах груз несбывшейся мечты – ведь она жаждала править Миром! Увы. Не по рту кусочек. Но отбивалась от натиска Эгваль она, судя по всему, умело. Солтиг хорошо скрывал свое беспокойство затяжкой войны, но, по-моему, уже понял, что увяз серьезно.

В отличие от Эны он был правителем выборным, и власть его нуждалась в регулярной подпитке поддержкой народа через депутатов Конгресса. Потеряй Солтиг в нем большинство, и он станет правителем легковесным, чьи приказы будут негласно саботировать, дожидаясь истечения срока его полномочий. А там появиться на трибуне новый говорун и симпатии масс отойдут к нему. Солтиг держался уже четвертый срок, дважды ради его переизбрания принимались поправки к конституции, чтобы можно было выполнить волю народа, как он с гордостью мне заявил. Теперь же препоной на торной дороге встала ветхая старушонка. Почему она не капитулирует? Этот невысказанный вопрос Солтиг адресовал мне.

Он не смог понять, что Эна до самой смерти своей останется живой богиней, так уж сумела себя подать. Править полстолетия – поразительное деяние, недоступное человеку, если в нем не видят некий символ, олицетворение власти, одушевленную волю миллионов людей. Как я понял, не было даже попыток покушений, немыслимым казалось поднять руку на Хозяйку. Но недалеко время, когда народ Острова станет учиться жить без нее.

Невесть откуда всплыли давно погребенные в памяти ее слова:

– Умру, так сожгите мое тело, и прах развейте над морем. Пусть стану всем – волнами, ветром, облаками в небе.

Когда и где это было? Я не помнил. А слова, ее и мои, продолжали звучать.

– Люблю смотреть на воздушные замки…

– Ты, наверное, хочешь летать, Эна. Как птица.

– Нет. Выше. Птицам не достать. Когда…

– Что, Эна?

– Ничего. Замечталась, прости… Так обещай исполнить мою просьбу?

Она закинула голову, щурясь. Кучевые облака, темные снизу и залитые светом сверху, вздымались в небе. Провалы и впадины между высокими башнями, обманчиво незыблемыми, а на деле изменчивыми, играли переходами всех оттенков молочно-белого, кремового и серого цветов.

Было ли? Или мне приснилась вся моя жизнь?

Ар Солтиг терпеливо ждал ответа. И я не стал с ним церемониться.

– Народный любимец, говоришь? Ждешь, что уговорю Хозяйку, по старой дружбе, не отрывать тебе яйца? Она и слушать не станет. За все годы не поинтересовалась моей судьбой, а захоти – выручила бы!

Ар Солтиг наклонился мне навстречу, сказал вкрадчиво:

– Ну-ну, не волнуйтесь так. Не могла она вам помочь. Вы же умерли.

– …

– Обезображенный взрывом труп видело множество свидетелей. Отважный был человек, не сдался, подорвал себя гранатой…

Я пожалел, что не смогу задушить его.

– Так… не было приговора?! Суд тоже был комедией для меня одного? Ты гноил меня заживо…

Солтиг мягко улыбался.

– Судить вас? Публично? При той массе сторонников, что у вас были? Вы же не мальчик, Нат! А политика – игра грязная. Я тихо стащил одну фигуру с доски и спрятал в карман, – он принужденно рассмеялся.

Что-то его тревожило, факт.

– Ты все еще собираешься форсировать Пролив? Или ищешь, как прилично закончить партию в ничью?

Он нахмурился.

– У нас огромное преимущество в воздухе. Перетопим постепенно их флот, порушим мосты, дороги, аэродромы, линии электропередач… Современный город долго не протянет без воды и света, и Вагнок уже сейчас – на грани выживания. Но, отдаю должное твоей бабке-ёжке, оказались припрятаны у нее тузы в рукаве. Совершенно неожиданно мы стали терять над Вагноком много бомбардировщиков – до трети машин. Пилоты чуть не взбунтовались, отказывались от вылетов. Вот…