Гроза зреет в тишине

Хмара согласился. И Дубрович, обрадованный, отдал Шаповалову ценнейшее свое сокровище: двухместную резиновую лодку и дымовую шашку, с помощью которой лодку можно надуть за несколько секунд. Только попросил:

— Переправитесь — лодку не бросайте. Спрячьте в лозовых кустах, напротив поляны. Я потом найду ее.

Шаповалов обещал, что просьбу его выполнит, и, боясь, как бы Дубрович вдруг не передумал, помчался к своим ребятам: надо было смастерить лыжи, а не было ни досок, ни креплений.

Доски нашли в блиндаже, в его собственном отсеке, и даже больше, чем надо — ими были обшиты все стены. А вот с креплениями дело было хуже.

Первое условие — они должны были быть надежными. Нужны очень крепкие ремни, а где их взять? И Михаил, чуть не кусая от злости пальцы, вспомнил, что он оставил в багажнике трофейного «оппеля», который теперь ржавел на заброшенной смолокурне, целых двадцать ремней вместе с майорской формой Мюллера и четырьмя комплектами разного немецкого обмундирования. Но делать было нечего. Материал для надежных креплений надо было найти немедленно, и он приказал разведчикам снять и порезать свои пояса. Гимнастерки можно подпоясать и брючными ремнями, а брюки — веревками.

К полудню шесть пар специальных лыж были готовы. Выбрав тихое место на Сухом болоте, проверили их. Идти на лыжах было неудобно и трудно, но все же можно, и это всех обрадовало.

Разведчики пошли отдыхать, а Шаповалов направился в блиндаж к Хмаре, чтобы доложить, что группа готова к выполнению боевого задания.

Хмара и Кремнев сортировали бумаги. Одни бросали в железную печку, где тлел смоляной чурбак, другие аккуратно клали в цинковые ящики из-под пулеметных лент. Четыре таких ящика уже были заполнены доверху, семь или восемь стояли сбоку и ждали своей очереди.

— Пришла ответная радиограмма, — не отрываясь от дела, сообщил Кремнев. — Самолет сядет на Зеленую поляну в четыре ноль-ноль. Сигнал для посадки — буква «Т», сложенная из белого полотна.

— А где мы возьмем белое полотно? — удивился Михаил.

— Полотно есть, нашли на складе у Дубровича, — вместо Кремнева ответил Хмара и приказал: — Помогай. Вынимай из сейфа деньги и укладывай их в пустые ящики.

XIII

Трижды в течение суток приводили Бориса к Шварценбергу и трижды уносили в подвал. Юноша упрямо молчал. Ему загоняли иголки под ногти, посылали горячими углями живот и спину. Он кричал, корчился от боли, до крови искусал губы, но не говорил ни слова о том, что интересовало его палачей. И только на исходе дня, обессиленно рухнув на пол, простонал:

— Не мучьте... Скажу... В разведку послали меня... Прорываться наши будут... В воскресенье...

И замолчал, припав щекой к холодному грязному полу.

— Воды! Воды ему! — крикнул Шварценберг. — Шнель!

Сам поднял Борису голову, влил ему в рот воды. Борис открыл глаза.

— Да. В воскресенье, — повторил он шепотом.

— В какое время?

— Утром... На рассвете...

— Где, в каком месте?

— Тес... — и у Бориса закрылись глаза. Шварценберг брызнул водой ему в лицо, наклонился еще ниже:

— Ну-ну? Говори.

— Т-теснина...

— Дарьяла?! — подхватил Шварценберг. Борис утвердительно кивнул головой.

Шварценберг ходил по комнате. Он был мрачен и растерян. «Врет? Нет. Кажется, нет. А вдруг?.. О, майн гот! Неужели у них даже такие — способны на все?»

Он круто повернулся, склонился над Борисом. Лицо у парня было белым, каким-то прозрачным, будто в нем уже не осталось ни кровинки.

— Ну, щенок, смотри! — стиснув зубы, глухо, по-русски, сказал Шварценберг. — Соврал — повешу, повешу собственными руками!..

Борис молчал.

Он был мертв...

XIV

Разведчики оставили остров рано, с восходом солнца. И все же они немного опоздали. Когда пришли на то место, где намеревались переправиться через реку, самолет уже разворачивался над Зеленой поляной, отыскивая место для посадки.

Быстро подготовив лодку, Шаповалов и Бондаренко поплыли первыми. Когда высадились на берег, лодку, к которой был привязан длинный кусок кабеля, разведчики потянули назад, а они бросились на «аэродром». Разостлали полотно, и Шаповалов, обойдя поляну, направился к дороге, чтобы посмотреть, что происходит там.

Начинало светать. Шаловливый предутренний ветерок проник уже в лес и стал шевелить зеленые косы березок. Березки лениво отмахивались и снова затихали, разморенные сладким предутренним сном.

Бондаренко догнал Шаповалова, и они тайком начали пробираться по росистому зеленому кустарнику.

Кустарник оборвался неожиданно, и они застыли на месте. На дороге, до которой не было и полусотни метров, стояла легковая машина, а впереди и сзади нее — по два мотоцикла с колясками. На каждом мотоцикле сидело по три эсэсовца, вооруженных автоматами и пулеметами. Все они настороженно следили за небом.

— Заметили наш самолет, — шепнул на ухо Бондаренко Михаил и приказал: — Беги к реке — скажи, чтобы переправлялись как можно быстрей. Вместе с Мюллером вернешься сюда. И скажи капитану, что если мы завяжем с немцами бой, — пусть немедленно поднимаются в воздух и нас не ждут. Мы отойдем в болото и вернемся на остров, к партизанам.

— Есть!