Гроздья гнева

– Это около Уидпетча. Там и уборные есть и душевые, белье можно стирать в лоханках, воды сколько угодно – хорошей, питьевой; по вечерам музыка, все играют, кто на чем умеет, а по субботам танцы. Ну прямо замечательно! И для детей есть площадка, и в уборных бумага. Потянешь за ручку, вода льется; а полисменов там совсем нет – никто не лазает по палаткам, а начальник, который управляет всем лагерем, он такой вежливый – зайдет в гости и поговорит, и совсем не важничает… Я бы хотела еще там пожить.

Мать сказала:

– Первый раз слышу о таком лагере. Да, в лоханке я бы постирала.

Девочка захлебывалась от восторга:

– Да там, знаете, как устроено? Горячая вода идет прямо по трубам; встанешь под душ, и так приятно! Такого лагеря нигде больше нет.

Мать сказала:

– Говоришь, там сейчас полно?

– Полно. Когда мы приехали последний раз, все было занято.

– Должно быть, большие деньги берут? – сказала мать.

– Да, но если денег нет, позволяют отрабатывать, по два часа в неделю. Посылают на уборку. Или мусорные ящики чистить, или еще что-нибудь. А по вечерам люди сходятся, разговаривают, слушают музыку, а горячая вода прямо по трубам бежит. Лучше этого лагеря нигде нет.

Мать сказала:

– Вот бы нам где пожить!

До сих пор Руфь держалась, но тут она выпалила с яростью:

– А у нас бабка умерла прямо на грузовике. – Девочка недоуменно посмотрела на нее. – Да, да, – сказала Руфь. – Ее следователь забрал. – Она поджала губы и переломила еще две-три ветки.

Уинфилд заморгал глазами, пораженный смелым выпадом Руфи.

– На грузовике умерла, – повторил он вслед за ней. – А следователь положил ее в большую корзину.

Мать сказала:

– А вы помалкивайте, не то прогоню, – и подкинула веток в костер.

На другом конце лагеря Эл подошел посмотреть на притирку клапанов.

– Скоро кончишь? – спросил он.

– Еще два осталось.

– А девочки здесь есть?

– Я женатый, – сказал молодой человек. – У меня на девочек времени не хватает.

– А у меня всегда хватает, – сказал Эл. – На что другое – нет, а на девочек всегда найдется.

– А ты поголодай, тогда другое запоешь.

Эл засмеялся:

– Все может быть. А пока что пою по-прежнему.

– Я тут разговорился с одним. Он с вами вместе приехал?

– Да. Это мой брат. Том. Ты с ним поосторожнее. Он человека убил.

– Убил? За что?

– В драке. Тот пырнул его ножом. А он ему по голове лопатой.

– Вон оно что! Ну и как же, суд был?

– Отпустили, потому что это случилось во время драки, – ответил Эл.

– Он не похож на забияку.

– Да нет. Том не забияка. Только спускать никому не любит. – Эл говорил гордо. – Том человек спокойный. А все-таки с ним лучше держать ухо востро.

– А мы поговорили. Мне показалось, он не злой.

– Нет, он не злой. Он смирный – до поры до времени, а там держи ухо востро. – Молодой человек принялся за последний клапан. – Давай помогу поставить клапаны, и крышку наденем.

– Что ж, помоги, если тебе делать нечего.

– Надо бы поспать, – сказал Эл, – да стоит мне только увидеть нутро машины, как руки сами к ней тянутся. Не могу удержаться.

– За помощь буду благодарен, – сказал молодой человек. – Меня зовут Флойд Ноулз.

– А меня Эл Джоуд.

– Очень рад познакомиться.

– Я тоже, – сказал Эл. – Прокладку оставишь старую?

– Придется, – ответил Флойд.

Эл вынул нож из кармана и поскреб им блок двигателя.

– Ох! – сказал он. – Ничего так не люблю, как копаться в машине.

– А девочек?

– Девочек тоже люблю. Все бы отдал за то, чтобы разобрать «роллс-ройс» и опять собрать. Один разок все-таки удалось заглянуть под капот шестнадцатицилиндрового «кадиллака». Вот прелесть-то! Шел я по улице в Саллисо – вижу, стоит шестнадцатицилиндровый у ресторана. Я поднял капот, и вдруг выходит из ресторана какой-то дядя – и ко мне: «Ты что тут делаешь?» А я говорю: «Ничего, смотрю. Прелесть что за машина». А он стоит со мной рядом. Наверно, сам никогда в нее не заглядывал. Стоит рядом и смотрит. Богатый, в соломенной шляпе. Рубашка в полоску, очки. Ничего друг дружке не говорим. Просто смотрим. А потом он вдруг спрашивает: «Хочешь сесть за руль?»

Флойд сказал:

– Врешь!

– Ей-богу. «Хочешь сесть за руль?» А на мне штаны грязные. Я говорю: «Вымажу вам все». – «Садись, говорит, объедем квартал». Я сел и восемь раз вокруг того квартала объехал. Ну и машина! Ай-ай-ай!

– Хороша? – спросил Флойд.

– Ой, не говори! Разобрать бы ее по винтику… да я бы все за это отдал!

Ходившая рывками рука Флойда остановилась. Он снял последний клапан с гнезда и осмотрел его.

– Ты лучше привыкай к примусам на колесах, шестнадцатицилиндровый тебе вряд ли придется водить. – Он положил коловорот на подножку и стал счищать стамеской нагар с головки блока.

Две женщины, простоволосые, босые, прошли мимо них, неся вдвоем ведро с мутно-белой водой. Они тяжело переступали ногами, еле справляясь со своей ношей, и не поднимали глаз от земли. Солнце начинало клониться к западу.

Эл сказал:

– Тебя, видно, ничто за живое не берет.

Флойд еще сильнее налег на стамеску.