Гроздья гнева

– Они всех на нас натравливают. Всех «бдительных», охранников. Хотят разыскать того человека.

– А они знают его в лицо? – спросил Том.

– В лицо вряд ли знают… Но, говорят, он ранен. Говорят, у него…

Том медленно поднял руку и коснулся перебитого носа.

Мать крикнула:

– Да ведь это все не так было!

– Тише, ма, – сказал Том. – Поди докажи, как там было. «Бдительный» что ни наплетет на нас, все будет правильно.

Мать приглядывалась в полумраке к лицу Тома, к его губам.

– Ты обещал, – сказала она.

– Ма, может, все-таки мне… этому человеку лучше уйти? Если б… если б действительно этот человек сделал что-нибудь плохое, он бы сказал: «Ну что ж, казните меня. Это по заслугам». Но ведь он ничего плохого не сделал. Он будто вонючку ухлопал, ему раскаиваться не в чем.

Руфь перебила его:

– Мы с Уинфилдом все знаем, ма. Зачем он говорит про какого-то человека?

Том засмеялся.

– Ну так вот, этому человеку незачем болтаться на виселице, потому что, приведись опять такой случай, и он точно так же сделает. Кроме того, ему не хочется, чтобы родные из-за него терпели. Надо уходить, ма.

Мать прикрыла рот рукой и откашлялась.

– Нет, – сказала она. – Куда ты пойдешь? На других положиться нельзя, а на своих можно. Мы тебя спрячем, позаботимся, чтобы ты сыт был, пока лицо не заживет.

– Ма, да ведь…

Она встала.

– Никуда ты не уйдешь. Мы тебя увезем отсюда. Эл, подведи грузовик к самым дверям. Я уж все обдумала. Один матрац положим на дно. Том заберется туда побыстрее, а второй поставим домиком и сбоку загородим чем-нибудь. Продух будет, – дышать можно. Не спорь. Так и сделаем.

Отец недовольно проговорил:

– Теперь, видно, мужчине и слова нельзя вымолвить. Заправилой стала. Придет время, устроимся где-нибудь на постоянное житье, я тебе тогда всыплю.

– Придет такое время, тогда и всыплешь, – сказала мать. – Вставай, Эл. Теперь уж совсем темно.

Эл вышел к грузовику. Он прикинул мысленно, как это все сделать, и, дав задний ход, подвел машину к самым дверям домика.

Мать сказала:

– Ну, живо!

Отец и дядя Джон перекинули матрац через задний борт.

– Теперь второй.

Они подняли второй матрац.

– Ну, Том, скорее!

Том быстро перелез через борт и спрыгнул на дно грузовика. Он расправил нижний матрац, а верхним прикрылся. Отец приподнял верхний домиком. В щели между боковыми планками можно было смотреть на дорогу. Отец, Эл и дядя Джон быстро грузили остальные вещи: поверх матрацев положили одеяла, сбоку поставили ведра, сзади расстелили третий матрац. Кастрюли, сковороды, одежда были сложены в одну кучу, потому что ящиков не осталось. Погрузка была почти закончена, когда к машине, держа винтовку на согнутой руке, подошел караульный.

– Что вы тут делаете? – спросил он.

– Уезжаем, – ответил отец.

– Почему?

– Нам предлагают работу… хорошую работу.

– Вон как? Где же это?

– Около Уидпетча.

– Ну-ка, подождите, я на вас взгляну. – Он посветил фонарем сначала в лицо Элу, потом отцу, потом дяде Джону. – А с вами будто еще один был?

Эл сказал:

– Это которого мы подвезли? Невысокого роста, бледный?

– Да, как будто так.

– Мы его на дороге подсадили. Он ушел еще утром, когда снизили плату.

– Ну-ка повтори, какой он из себя?

– Небольшого роста, бледный.

– А лицо у него сегодня не разбитое было?

– Я ничего такого не заметил, – ответил Эл. – А что, бензиновая колонка еще открыта?

– Открыта. До восьми.

– Садитесь, – крикнул Эл. – Если хотите попасть в Уидпетч к утру, надо поторапливаться. Ты в кабину, ма?

– Нет, я сяду сзади, – ответила мать. – Па, ты тоже лезь сюда. А в кабине пусть едут Роза Сарона, дядя Джон и Эл.

– Па, дай мне талон, – сказал Эл. – Попробую взять на него бензину, может, разменяют.

Караульный смотрел им вслед, пока они не свернули налево, к бензиновой колонке.

– Два галлона, – сказал Эл.

– Видно, недалеко едете?

– Да, недалеко. Вы мне разменяете талон?

– Собственно… это не полагается.

– Слушайте, мистер, – сказал Эл. – Нам предлагают хорошую работу, надо только поспеть туда сегодня же к ночи. Не поспеем – другие перехватят. Будьте другом.

– Ну, ладно. Только подпиши талон.

Эл спрыгнул на дорогу и обошел грузовик.

– Конечно, подпишу. – Он отвернул пробку и налил в радиатор воды.

– Два галлона?

– Да.

– Куда же вы едете?

– К югу. Работу обещают.

– Вон как? Теперь работы – приличной работы – мало.

– Там у нас есть знакомый, – сказал Эл. – Наверняка едем. Ну, до свидания. – Грузовик развернулся и, подскакивая на выбоинах немощеной улицы, выехал на дорогу. Слабые фары скользнули лучами по щебню; в правую ток проходил плохо, и она то и дело подмигивала. При каждом толчке посуда, сложенная на дне грузовика, громыхала и лязгала.

Роза Сарона тихо застонала.

– Нездоровится? – спросил дядя Джон.

– Да. Все время нездоровится. Отдохнуть бы где-нибудь. И зачем только мы уехали из дому! Будь мы дома, Конни никуда бы не ушел. Стал бы учиться, работу бы получил.

Эл и дядя Джон молчали. Они стеснялись говорить с ней о Конни.

У выкрашенных в белую краску ворот к грузовику подошел сторож.

– Совсем уезжаете? – спросил он.

– Да, – ответил Эл. – На север едем. Получили работу.