Грозненский альпинизм советского периода

30.04.1991. После тяжёлого вчерашнего дня выходим только в десять часов. Пройдя узкое место, мы забираемся на старую лавину из правого кулуара. Где-то тут находится «труба», узкая осыпь между бараньими лбами, по которой нам надлежит выйти в предварительный цирк. Я не очень тщательно изучил описание Смирнова и тороплюсь поворачивать вправо. Шура, как будущий геофизик, подошёл к вопросу серьёзней и оказывается на более верном пути. «Труба» заканчивается через десять минут, осыпь лежит под снегом. До следующего взлёта остаётся небольшое, метров в триста, корыто. Взлёт круто уходит вверх и заканчивается выходом на ледник. Присев отдохнуть на морене, замечаем, что камни лежат на льду. По этой срединной морене мы и продолжаем путь. Морена разделяет небольшую долину надвое, такие морены часто используют, чтобы обойти снег. Через пятьсот метров морена заканчивается и, несмотря на то, что шли мы всего два часа, мы разбиваем лагерь.

Площадки под палатки тщательно вытаптываем и строим из снежных кирпичей ветрозащитные стенки. Метрах в десяти выше, на морене, сооружаем камин для примусов. Девушки готовят. Шесть человек вызываются идти на Обзорную вершину.

Подъём по склону к вершине Комито

Сидя около кухни, я созерцаю в течение часа, как они поднимаются на перевал. Вершина Комито смотрится отсюда внушительно. Завтра нам предстоит штурм, это немного волнует. Я чувствую себя усталым. Неудивительно: наш лагерь стоит на высоте 3200 метров, и это похоже на проявление горной болезни. Когда группа скрывается из виду, я забираюсь в палатку и засыпаю. Возвращаются они в сумерках и будят меня своим гвалтом. Договариваемся выйти на восхождение в четыре утра. Сазонов идти отказывается. Он вконец сбил ноги и это его сильно беспокоит. Пойдут семь человек, включая двух девушек.

Нам удаётся выйти только в шесть часов. Солнце ещё не проникло в эту высокогорную долину. Перед нами высится ледопад, прикрытый снегом. Вершины Комито и Шаихкорт теряют утренний розовый цвет и слепят нас отражённым солнцем. Мы не спеша поднимаемся по так кстати оставленным вчера следам. За ночь они подмёрзли и превратились в отличные ступени. Я иду не торопясь, понемногу отстаю и оказываюсь последним. Проходим ледопад. К счастью, почти все трещины засыпаны снегом, и петлять не пришлось. Благополучно минуем нависающий справа лёд. Слева простирается терраса на леднике. Следы вчерашней группы ведут по гребешку, надутому параллельно перевалу, на вершину вправо. Тура там наши друзья вчера не нашли. Поднимаемся по гребешку и пересекаем склон с выходом на перевал. Снег слежался, и приходится выбивать ногами ступени.

На перевале глазам предстаёт мрачная картина. Горы Тушетии стоят под снегом, и только далеко внизу угадывается зелёный оазис долины. Я пытаюсь узнать хотя бы одну вершину, но все они мне незнакомы. На перевале находим записку, оставленную киевскими туристами в 1987 году. Отсюда очень хорошо просматривается западный гребень и мы намечаем вариант подъёма. Дует сильный ветер, те, кто подмёрз, уходят вверх по гребню, я выхожу замыкающим.

Гребень сложен заурядными филлитами, правда, блоками, похожими на большие ступени. Перед первым крутым подъёмом останавливаемся и надеваем обвязки. Впереди оказывается вездесущий Буренков, как я потом узнаю, его подзуживает Крайникова, идущая следом. Я иду предпоследним и недоумеваю, зачем Буренков пошёл траверсом над гребнем, идти там неудобно и опасно. За мною идёт Серёга Бирюков, мы с ним быстро смекаем, что пора на гребень, куда и поворачиваем, отстав от группы. Серёга выходит вперёд, и я замечаю, что на скалах он чувствует себя очень уверенно, и я вспоминаю, что у него первый разряд по скалолазанию. Через десять метров мы уже на гребне и по большим ступеням ползём вверх, значительно обогнав других. Я ещё вижу их некоторое время, потом мы уходим за перегиб. Камни кончаются, мы выходим на снег перемычки. Садимся на подветренной стороне и созерцаем ущелье, по которому сюда поднялись. Остаётся преодолеть вершинную башню. По одному подходят остальные.

Немного выше виднеется снежный желоб, оказавшийся впоследствии ключевым местом маршрута. Когда собираются все, я выхожу первым. Через полторы верёвки подходим к снежному желобу, под снегом угадывается лёд. Погода испортилась, из Тушетии надуло тучи, и они плотно сидят на вершине. Слева остаётся обрыв, справа стена, посередине снежный желоб. Я иду слева по кромке камней.

Наверху мы забиваем ледоруб в снег и закрепляем на нём перила. По желобу поднимаются остальные. Двигаюсь дальше, видимость метров десять, не больше; но идти по фирновому склону гораздо легче, чем по снегу. Иногда останавливаюсь, чтобы отдышаться, но поднимаюсь достаточно быстро и вскоре выхожу на вершину. Брожу туда-сюда, чтобы в этом удостовериться, вижу, что подъёмов больше нет. Я нахожусь на снежном куполе моего первого четырёхтысячника – вершине Комито.