Грозненский альпинизм советского периода

Альплагерь Безенги. Самый крутой из советских альплагерей на Кавказе, в самом высокогорном районе, самый спортивный… Ну, в общем, самый-самый.

Ярким воспоминанием о двух сезонах в альплагере Безенги стала встреча с колоритной личностью – инструктором из Пятигорска Якубовичем Валентином Валентиновичем, который был командиром нашего отряда; все в лагере называли его Тин Тиныч. Этому человеку было свойственно то качество, которое сейчас называют харизмой.

Сперва он как-то нас невзлюбил и стал испытывать на прочность. На первом выходе в так называемый «Тёплый Угол» после тяжёлого перехода погнал нас обратно в лагерь для замены неисправных раций. Мы молча (как говорится, скрипя зубами) сделали обратный рейс, пока остальные отделения отдыхали перед восхождениями. Затем мы почти без отдыха вышли на траверс пиков Дружба-Гидан 4Б категории сложности; и на траверсе (со злости, вероятно) умудрились на полдня обогнать группу, вышедшую на траверс на сутки раньше нас. Траверс – это пересечение двух и более вершин по соединяющему их гребню; это не дорога, где можно нажать на газ и обогнать. Ребята по ошибке закопались на самом гребне, а мы проскочили мимо них по полке чуть ниже. Тин Тиныч не сказал ни слова, но как-то стал с нами мягче.

Потом был выход в ущелье Думала.

Палатки мы поставили на морене ледника на идиллической полянке, покрытой изумрудной травкой с крокусами «привет из Америки», называемыми так за сходство с торчащей из-под земли фигой.

Ночью пошёл дождь. Ну, дождь и дождь, эка невидаль, спим дальше. Потом проснулись оттого, что шум дождя стал подозрительно громким; и к его шуму примешивался какой-то стук, переходящий в равномерный грохот. Когда стало светать, выяснилось, что лежим в воде; пришлось выбираться из палатки. Открывшийся нашим взорам пейзаж впечатлял. Изумрудная полянка превратилась в озеро; в двух шагах от наших палаток не иначе как вмешательством сил небесных остановился сошедший ночью сель – огромный холм из перемешанных с грязью многотонных глыб…

Грозненцы в Безенги: Луконенко, Недюжев, Курочкин

В ущелье Думала нам удалось за несколько часов пройти маршрут 4Б категории на пик Канкошева.

С бивака на поляне мы вышли в четыре утра, и почти сразу поняли, что поторопились с ранним выходом. Поняли, когда спросонья в темноте при спуске на ледник влезли в узкий осыпной¹⁰ кулуар – глубокий, очень крутой каньон шириной метров десять, промытый потоками талой воды в боковой морене. Циклопическое сооружение, скучно называемое ныне живущими «боковой мореной», было сотворено пару тысяч лет назад юным могучим ледником из разнокалиберных обломков окрестных гор, обильно пересыпанных мелкой сланцевой дресвой. Из-за неё в сухую погоду в кулуаре пыльно, в мокрую грязно, а в темноте просто мерзко: круто, ничего не видно, под руками и ногами всё осыпается. Того и гляди задетый два шага назад камень, подумав, догонит и хлопнет тебя же по пальцам либо по затылку, что нежелательно, ибо наши пластмассовые каски, именуемые «мыльницами» за соответствующую прочность и удалую расцветку, защищают только от придирок начспаса, потому как без них не положено. Выйти бы нам на полчаса позже, уже бы посветлело пространство вокруг. Темнота в горах совсем не та, что на равнине; здесь она действительно вокруг – внизу, под ногами, тоже она, темнота. Здесь вам не равнина, здесь климат иной.

Вылезать из кулуара наверх было уже не проще, чем продолжать спуск, да и до ледника оставалось немного – поток воды в его недрах урчал где-то рядом под нами. Наконец ощупью мы спустились на тело ледника и стали пробираться среди мерцающих в наметившемся рассвете нагромождений из глетчерного льда и каменных глыб. Ближе к середине ледника его поверхность стала ровнее. Ледник, придавленный темнотой, лежал на боку, как огромная рыба, и слегка флюоресцировал в лунном свете. Во сне ледник кряхтел, потрескивал и медленно, незаметно для суетного взгляда человека сползал в долину. Срединная морена ледника была прелесть: чистая и сухая, она покрывала его выпуклую поверхность чешуёй плоских сланцевых плиток. Стремительно светлело, и уже проявился на фоне неба похожий на хребет стегозавра гребень, по которому нам предстояло подниматься на вершину.

Под скалами гребня мы вытащили из рюкзаков веревку и всё к ней полагающееся, связались и полезли наверх. Круто, но пока несложно. Работали молча, изредка только: «выдай», «выбери», «страховка готова». Через час выбрались на гребень и увидели солнце. Воздух чуть оттаял и сильно пахло снегом. Внизу начал просыпаться ледник: гул потоков стал сильнее; забухали удары камней, которые, подтаяв, срывались с морены в бездонные трещины. Скалы стали сложнее, пришлось пустить в ход крючья. Пролезли два-три трудных, но коротких участка. Шли в хорошем темпе, повеселели.

Тин Тиныч с большим скрипом выпустил нас на маршрут, и от его успешного прохождения зависело многое из того, что было тогда для нас очень значительным…