Грозные годы

Гаврош чувствовал страшную усталость от голода и непрерывного десятидневного марша. Веки его невольно опускались, голова тяжелела. Увидев впереди Риту, Гаврош прибавил шагу.

— Я хотел тебя кое о чем попросить, — обратился он к ней.

— Говори, слушаю тебя.

— Если мы встретим Хайку, сделай так, чтобы она осталась в нашей роте!

Рита усмехнулась и ничего не сказала. У нее были большие темные глаза и полные губы. Гаврош представлялся ей человеком сильной воли и большого мужества. Ей импонировали его дерзкая храбрость, нередко переплетавшаяся с мальчишеским озорством, честность. Ей казалось, что именно он был тем человеком, которого она всегда мечтала встретить.

— Хорошо, я сделаю все, что смогу, — наконец ответила она и поспешила вперед.

Утром они прибыли в Меджеджю.

Гаврош стоял в охранении на вокзале вместе с десятью бойцами 2-й роты 1-го батальона, когда к ним подошел Верховный главнокомандующий. Он несколько минут поговорил с партизанами, сообщил им последние сведения о противнике и отошел.

Через какое-то время у платформы со скрежетом остановился поезд из Фочи. Из вагонов стали выходить испуганные пассажиры.

— Вы что, партизаны? — спросил кто-то.

— Как видите! — ответил Гаврош.

Один из пассажиров — мужчина лет тридцати, в шляпе — расплылся в улыбке и, раскрыв объятия, хотел броситься к Гаврошу, но женщина, стоявшая рядом с ним, потянула его за рукав:

— Стой, Гойко, осел!

— В чем дело? — удивленно обернулся он.

— Куда тебя понесло? Усташи ведь тоже могут нацепить красные звезды!..

Гойко как будто ударили чем-то по голове. Он застыл на месте и недоверчиво посмотрел на весело улыбающегося Гавроша.

Пассажиры, среди которых было и несколько перепуганных домобранов[7] уже разошлись, когда на опустевший перрон спрыгнул еще один человек, среднего роста, атлетически сложенный, в длинном черном пальто и мягкой серой шляпе. Он сошел с поезда с другой стороны и быстро направился вдоль вагонов к выходу. Гаврош заметил его и, обежав поезд, преградил дорогу. Мужчина остановился и. посмотрел Гаврошу прямо в глаза. Гаврош прищурился. Неизвестный хотел уже идти дальше, но партизан движением руки задержал его.

— Позвольте мне пройти! — сказал мужчина.

— Мы должны проверять всех приезжающих, — ответил Гаврош.

— Я спешу!

— Мне тоже не хочется терять время попусту.

— Я не знаю, с кем имею дело, — продолжал человек, переведя взгляд на звезду на шапке Гавроша.

— Вы, кажется, бежали от кого-то?

— Может быть...

— Однако вы еще не предъявили никакого документа!

— Но и вы никак не доказали, что являетесь именно тем, за кого себя выдаете.

— Все-таки вы мне подозрительны и пойдете с нами в штаб!

— Именно этого я и хочу.

В это время к ним подошел высокий сухощавый командир взвода Тале Дрплянин.

— Предъявите документы! — настаивал Гаврош.

Незнакомец помолчал, взглянул на серьезное лицо Дрплянина и, поняв, что имеет дело с партизанами, ответил:

— Пусть кто-нибудь из вас отведет меня в Верховный штаб!

— Я как раз получил такой приказ! — неожиданно сказал Тале Дрплянин и слегка поклонился.

— Тем лучше! — улыбнулся Гаврош.

Неизвестный повернулся к Гаврошу и, протянув ему руку, сказал:

— Все в порядке!

— У вас ведь на лбу ничего не написано!

— Я вас ни в чем не упрекаю.

— Еще бы вы меня упрекали, если приехали из Фочи!

— Мне показалось странным, что вы пропускаете сюда домобранов...

— Они, конечно, собаки, но не все собаки кусаются, — ответил Гаврош.

— Вы черногорец? — спросил у незнакомца Дрплянин.

— Далеко Черногория... — ушел тот от прямого ответа.

— Далеко и солнце, да нас греет.

— А где здесь находится Верховный штаб?..

Тале повернулся к Гаврошу:

— Будь здоров, братишка!..

Гаврошу вспоминались марши по промерзшим тропам через горы и овраги. Грязь, бездорожье... Перед глазами его возникла извивающаяся по снегу колонна, которая упорно пробивалась вперед сквозь туманы и метели.

К нему подошла Рита. Кажется, она хотела что-то сказать, но, посмотрев в его отрешенное лицо, прошла мимо. «И хорошо, что не остановилась», — подумал Гаврош, у которого губы замерзли до такой степени, что казалось, он не сможет даже раскрыть рот.

Это было время, когда партизанские батальоны вели боевые действия на довольно большой территории, избегая затяжных боев. С каждым днем увеличивалось число партизан. Одновременно росли и усиливались местные партизанские отряды. Бойцы бригады проводили активную агитационную работу; ни в одном селе, куда прибывала бригада, не обходилось без митингов, политбесед, выступлений партизанской самодеятельности. Почти у каждого бойца бригады в рюкзаке можно было найти книги, многие вели дневники, писали стихи. Каждый батальон был в состоянии за одну ночь подготовить агитпрограмму, чтобы на другой день показать ее местным крестьянам.

Когда колонна подходила к Рогатице, Гавроша догнали трое бойцов из 1-го батальона. Это были Страдо Бойович, Мило Боричич и Хамид Беширевич.

— Давай познакомимся! — протянул ему руку Бойович.

— Вы хотите со мной познакомиться? — удивился Гаврош.

— Ведь ты — Гавро Гаврич? — спросил его другой боец.

— Да, я Гаврош! — улыбнулся он.