Грозный год - 1919-й. Огни в бухте

- Чем могу быть полезен, товарищ Киров? - с тревогой в голосе, но подчеркнуто учтиво спросил Ахундов, видимо немало удивленный этим звонком.

- Скажите… что вам известно про Биби-Эйбатскую бухту?

- Я не совсем вас понимаю, товарищ Киров. Я почти каждый день бываю на каком-нибудь промысле Биби-Эйбата. Долг службы и всякое такое…

Киров, точно от боли, зажмурил глаза: «Долг службы и всякое такое» - и забарабанил пальцами по столу.

- Скажите, нефть в бухте есть?

- Гм!.. Нефть! Вы слышали про бухту? - По долгой паузе и какому-то неясному бормотанию в телефонной трубке чувствовалось, что Ахундов чем-то был смущен. - Видите ли, Сергей Миронович, было время, тому уже минуло лет пятнадцать - двадцать, господа капиталисты бесились от безделья, им некуда было девать деньги, и вот они выдумали эту несчастную бухту… Бухта - это фантазия нефтепромышленников. Если вопрос этот интересует вас…

- Очень интересует! Иначе бы я не стал искать вас по всему городу.

- Тогда я кое-что могу приготовить для вас на завтрашний день. В тресте, должно быть, сохранилась кое-какая переписка и проекты. Но только все это зря! Я хорошо знаю, что в бухте не может быть нефти.

- Если не забыли, вы так же говорили о промысле «Солдатский базар». Помните?

- Пожалуйста, пожалуйста, - заторопился главный геолог, совсем не желая вспоминать ту злополучную историю. - К завтрашнему дню я представлю подробный доклад.

- Мне бы хотелось знать сейчас! - Киров явно был огорчен. - Кстати, куда девался инженер Богомолов? Знали вы такого? Что с ним? Знают ли у вас его адрес?

- Вряд ли… Да, да, я вспоминаю этого чудака инженера! Говорят, с ним какая-то трагедия, он будто бы ослеп, куда-то уехал… Завтра мы непременно наведем справки…

Киров положил трубку, скинул плащ, с болью в сердце сказал вошедшему с папкой бумаг секретарю:

- Этот человек, как нарочно, ни разу меня не обрадует!..

ГЛАВА ВТОРАЯ

Автомашина осталась на дороге. Киров повернул в переулок. Переулок, шириной в сажень, шел в гору. Ветер дул навстречу, неся с собой тучи раскаленного песка и мелких камешков, сбивая с ног, срывая фуражку. Кирова нагнал Махмудов - секретарь Биби-Эйбатского райкома партии. Они взялись за руки и, надвинув фуражки на самые глаза, пошли вперед, то и дело поворачиваясь спиной к ветру.

У зеленых ворот они остановились и отдышались.

- Дом номер двенадцать. Здесь, наверное, и живет наш багермейстер, - обрадованно произнес Махмудов.

Киров вошел в калитку:

- Не райские ли врата мы открыли, Кафар?

Махмудов последовал за Кировым, захлопнул калитку. Огляделся вокруг.

Двор был маленький, размером не более тридцати квадратных саженей, и весь утопал в зелени. И хотя бы уже потому, что здесь было так много зелени, двор выглядел необычайно, ибо земля в районе Баилова и Биби-Эйбата была в песке, камне, нефти, и нигде не росло ни травинки. Но двор был не просто в бакинской зелени, которую еще изредка можно было встретить на окраинах города, - выжженной солнцем, изъеденной песчаными ветрами, чахнущей от безводья, - а в зелени свежей, ароматной, обильно напоенной пресной водой, хотя своей воды в Баилове никогда не бывало, ее привозили из города.

Забором огораживался этот чудесный двор с севера и востока, откуда обычно дули ветры; забор был подобен бастиону - массивный и высокий, в отличие от местных низеньких и развалившихся заборов, кое-как сложенных из плитняка.

В пятиугольных и круглых клумбах, окаймленных черепицей, неведомо какими судьбами попавшей сюда, росли гвоздики, астры, хризантемы, розы и тюльпаны; дальше, склонившись друг к другу, красовались два подсолнуха; горели огненно-красные гранаты в листве; ветки гнулись от тяжелых плодов на яблоне и груше; крошечные лимоны сверкали на двух невысоких деревцах.

Посреди двора, недалеко от колодезного сруба, высилось инжирное дерево, и под ним, за низеньким столом, врезавшимся ножками в землю, держа на коленях белокурую девочку, сидел седоусый моряк и с любопытством наблюдал за незнакомцами.

- Багермейстер Крылов? - Киров подошел к моряку, широким жестом подал руку. - Будем знакомы - Киров.

Девочка, точно бабочка, спорхнула с колен седоусого моряка, и тот встал, смущенно поздоровался.

- Да… так точно… Фома Матвеевич Крылов…

- Рад видеть брата Петровича… - Киров, пожимая руку багермейстера, с интересом вглядывался в него, -…и творца этого райского дворика. - Он представил Кафара Махмудова. - Именно творца, а не хозяина, Фома Матвеевич!

- Так уж и творец! - расплылся в улыбке Фома Крылов, теперь уверившись, что этот незнакомец и на самом деле есть Сергей Миронович Киров, о котором ему рассказывал брат по возвращении из Астрахани и о котором он столько хорошего слышал и от знакомых моряков. - Люблю зелень, товарищ Киров. Скучно без зелени.

На столе стоял чугунок, прикрытый крышкой, рядом - алюминиевые миски, расписные деревянные ложки, - семья, наверное, готовилась к обеду.