Грозный лес

Васька обиделся. Что он его — за дурака считает? Врет, как бабка Петрова. Но разоблачать вранье не стал. Хорошее вранье тоже интересно послушать. Пускай себе врет. Теперь он слушал его хотя и с интересом, но ничему не верил.

18. Мины

В ту же ночь Захаров, переодевшись в штатское платье, тепло распрощался со своими освободителями. Написал на бумаге несколько слов.

— Вот вам, дорогие товарищи, мой адрес. Если мы живы останемся, обязательно после войны найдите меня. Сначала напишите, там родные живут, а потом приезжайте. Вася, ты напиши, если дед забудет.

— Напишу. Я непременно напишу, дяденька.

— Приедешь ко мне в гости, а, если хочешь, я тебя учиться устрою.

— Вот учиться ему надо, это верно, — согласился Ипат.

Захаров крепко пожал Настину руку, обнял стариков, мальчика и, прихрамывая, ушел в темноту с проводником.

Скучно стало в овраге. Дед ничего не предпринимал, чего-то выжидая. Целыми днями пропадал с Лукичом на разведке. Кружил вокруг разбитой бомбами, наполовину сгоревшей деревни, наведывался на аэродром, караулил на перекрестках. Однажды принес Ваське маленького лисенка. Лисенок на другой же день сбежал. Настя в свободные часы уходила на вырубку. Набирала и сушила малину. Иногда Васька сопровождал ее, но собирать ягоды, когда есть автомат, кругом идет война, в родной деревне хозяйничают немцы, — не хотелось. Мальчик мечтал о героических подвигах. Через пять дней на обратном пути в овраг зашел молодой партизан. Рассказал, что благополучно провел Захарова через фронт.

Однажды утром над лесом появился истребитель с красными звездами по бокам. Самолет сделал круг, покачал крыльями, сбросил пакет на маленьком парашюте и исчез так же неожиданно, как и появился. Васька догадался, что это был Захаров. Пошли искать пакет. Целый день бродили, но ничего не нашли. Искали на другой день. Случайно Настя заметила болтавшуюся на дереве белую тряпку. Васька быстро вскарабкался по сучкам, стряхнул застрявший подарок. В пакете были карманные часы для Ипата, синий шерстяной материал на платье для Насти, пачка шоколада для Васьки, для Лукича был неожиданный подарок: табакерка из пластмассы и несколько пачек нюхательного табака. Откуда Захаров мог узнать, что Лукич любил нюхать табак и сильно страдал, давно не имея табаку? Никто об этом не говорил летчику. Кроме того, в пакете были четыре алюминиевых фляги, четыре ложки и миски из нержавеющей стали, ножницы, несколько разных катушек ниток, бинты, йод, вата, иголки, спички и другие мелочи. В табакерке нашли записку. «Спасибо за все, дорогие друзья! Я здоров и снова летаю. Будем бить проклятых фашистов до полной победы. Желаю успеха. Захаров».

Партизан растрогала внимательная заботливость политрука. Он подарил именно то, в чем они нуждались. За короткий срок пребывания он заметил, чего не хватает им. Лукич даже прослезился.

— Хороший человек! — сказал он, вытирая глаза. Раскрыл одну из пачек, захватил щепоть табачной пыли, понюхал, чихнул и крякнул: — Дай Бог ему здоровья!

Снова потянулись дни ничем не примечательные. Где-то гремела война, а здесь в овраге было тихо. Вечерами чистили оружие. Настя не отставала от мужчин, изучала винтовку, гранаты, автомат, несколько раз ходила с Васькой к болоту, стреляла в цель.

Однажды старики вернулись к вечеру возбужденные. Наскоро закусив, пошептались.

— Собирайтесь. Дело есть, — приказал Ипат.

Васька с Настей не расспрашивали. Ипат, передав свою винтовку молодой женщине, ушел в лес. Скоро он вернулся с минами.

— Чего это, дед? — удивился Васька невиданным штукам.

— Это мины, — ответил Лукич. — Осторожно, Ипат, они заряжены.

— Знаю. Пойдем.

Гуськом тронулись за Ипатом. Шли хорошо известной дорогой к родной деревне.

На поле ровными рядами стояли немецкие танки. В промежутках между ними ездили грузовики с цистернами, наполняя горючим железный живот танка. Около некоторых копошились механики: чистили, проверяли сердце — моторы. Большинство танков были уже заправлены, подготовлены к переходу, экипаж ушел в деревню отдыхать. По краям медленно шагали часовые с автоматами. Один из часовых поднялся на горушку, остановился в пяти шагах от притаившихся в кустарнике партизан. Долго смотрел на красивый закат. Партизаны замерли. У Лукича защекотало в носу. Дышал широко открытым ртом, чтоб не чихнуть. К счастью, кто-то окликнул часового. Он неторопливо спустился вниз, подошел к задержавшемуся механику, стал помогать. Как только ушел часовой, щекотать в носу у Лукича перестало.

— Запоминай дорогу, Лукич, — шепнул Ипат. — К тому крайнему поползешь. Вокруг некошено. От него к соседнему. Надо под передние подкладывать. Они первые с места тронутся. Понял? А я с того края заложу. Потуже запихивай, не опасайся.

Лукич после каждой фразы согласно кивал головой. Ипат с сожалением посмотрел на мины. Их было только пять штук, а танков с полсотни.

— Руками землю разгреби, — продолжал шептать дед. — Закидай сверху. Может, до утра простоят.