— Оба-на! — изумлённо воскликнул Иван. — Приплыли! А мы разве не на военных временно трудимся?
— Тех, на кого мы трудимся, на маршруте не будет. Любые люди в форме чистильщиков — враги.
— Ряженые? — предположил Сергей. — Те, которые фугас стырили?
— Вот именно.
— И Сухов… знает, где их искать?
— Надеюсь. Поэтому упустить его из вида мы не имеем права. Так что хватит болтать, вперёд!
— Вот так дела! — всё-таки воскликнул Копейкин. — Интересно узнать, кто ему подсказал? И когда, если его с марта здесь не было? Я правильно понял, он в марте куда-то пропал и только сейчас появился?
— Ты ошибаешься, теперь умолкни.
Троица по команде Леры спустилась с позиций на склоне щебёночного холма и двинулась по следам лейтенанта Сухова. Строго на юг. В Чернобыль.
Глава 4
Осень — это состояние души, а не время года…
«Проклятая присказка засела в мозгах! Отвяжись! Не всю же дорогу тебя мусолить! До Чернобыля пешком путь неблизкий. Ой, какой неблизкий. С ума можно сойти, если повторять одно и то же. Прочь из моей головы!»
Лейтенант Павел Сухов мыслил верно. Идти ему предстояло очень долго, и это не радовало. Но хотя бы удавалось идти на юг, а не возвращаться раз за разом на север, пройдя сквозь полосу жестянки. Уже плюс. А что идти далеко, это не страшно. Со свежим аккумулятором-то… плёвое дело. Часа три ходу. От силы пять. Но это, если возникнут осложнения с местным живым и неживым населением. Пока ничего такого не намечалось. Люди и нежить мелькали на разных дистанциях, но Сухов успевал их вовремя заметить и либо обходил, либо дожидался, пока они исчезнут из вида.
Мерный ритм шагов успокаивал, и такое состояние души располагало к анализу ситуации, но пока в голове крутилась только надоедливая присказка про осень. Сухов вдруг припомнил хорошее средство против таких вот навязчивых мыслишек. Ему следовало вспомнить всё, что происходило, когда мысль застряла в голове. Нет, не первое своё пробуждение в «петле», ведь тогда «осенний текст» промелькнул и забылся, а крайнее, четвёртое по счёту.
Очнувшись в четвёртый раз с этой надоевшей присказкой в голове, лейтенант Павел Сухов повёл себя правильно, хотя со стороны это могло выглядеть и странно. Он резко сел, вскинул руку, влепил себе пощёчину и мысленно приказал себе немедленно взбодриться. Забыть о заезженной пластинке про осень и её тактико-технические характеристики, а дальше упасть на карачки и марш вверх по склону воронки! Быстро! Марш, марш!
Почти так и вышло. Лейтенант рывком подался вперёд, упал на четвереньки и даже начал движение, но тут до Сухова вдруг дошло, что никакого склона под ним нет. Сухов принял коленно-локтевое положение на горизонтальной поверхности, а вовсе не на склоне воронки. «Может, в этот раз съехал на дно ямы?» — пришла логичная, казалось бы, мысль. Павел огляделся, но увидел, что вокруг раскинулось привычное море грязи, в котором серели бетонные островки, и не выделялось никаких особо глубоких луж.
Тогда Сухов поднял голову и обвёл взглядом окрестности. Верить или нет собственным глазам, Павел решил не сразу. Примерно минуту он переводил затуманенный взгляд с одного знакомого ориентира на другой.
Судя по всему, лейтенант очнулся там же, где закончил вчерашнюю миссию. Не в воронке посреди Чернобыля, а рядом с ЧАЭС.
«И как это понимать? — подумалось Сухову. — Перешёл вчера на второй уровень и на нём «сохранился»? Как в допотопной компьютерной игре. Или как ещё это понимать? Пожалуй, иначе никак».
Лейтенант вновь повертел головой. Водяной вихрь тамбура кружился всего-то метрах в ста пятидесяти к северу. Однако и эти сто пятьдесят метров Сухов как-то преодолел. Как? Выпал и по инерции проскользил по грязи? Чушь собачья. Как и версия о перелёте из Припяти в Чернобыль. «Прилетел и медленно спланировал». Бредом выглядела, им и оказалась. Значит, и для нового перемещения следовало искать более простое и логичное объяснение.
«Та странная троица… что затащила меня в тамбур, — вспомнил Сухов. — Может, это они отнесли меня подальше от вихря? Что ж не спрятали хотя бы от дождя? Бросили посреди площадки. Как-то нелогично. То спасают, то бросают, да ещё в отключке. Подходи, кто хочешь, делай, что вздумается. И зачем тогда спасали? Перепутали с кем-нибудь? Нет, обращались по фамилии… а ещё знали, что всё это не реальность. Совсем загадочно».
В голове к тому моменту окончательно прояснилось, и Сухов догадался взглянуть вверх, на серую громаду станции. Трубы над ней Павел не увидел. А вот когда его взгляд скользнул вниз и влево, труба нашлась. Точнее, лишь её обломки. Лежали они, где им и полагалось, слева от саркофага на груде щебня.
Сухов на миг зажмурился и вернулся в стартовую позицию: сначала сел, а затем и вовсе улёгся на спину.