Грозовой перевал

Можете себе представить, каково мне было услышать эту новость! Я тут же сообразила, что Кэти, вероятно, поехала на Пенистон-Крэг. «Что с ней будет теперь?» – вскричала я, кинувшись к бреши в заборе, над которой трудился рабочий, и выбежала прямо на большую дорогу. Я мчалась, точно с кем взапуски, милю за милей, пока за поворотом дороги не встал перед моими глазами Грозовой Перевал; но Кэтрин не видать было нигде – ни вблизи, ни вдалеке. Пенистон-Крэг находится в полутора милях от Перевала, а Перевал – в четырех милях от Мызы, так что я начала опасаться, что ночь захватит меня прежде, чем я туда доберусь. «А что, как она поскользнулась, взбираясь на скалы, – думала я, – и убилась насмерть или сломала ногу или руку?» Неизвестность была на самом деле мучительна, и мне поначалу стало много легче на душе, когда, пробегая мимо дома, я увидела нашего Чарли, злющую легавую собаку: она лежала под окном, голова у нее распухла, ухо было в крови. Я открыла калитку, бросилась к крыльцу и изо всех сил постучала в дверь. Мне отворила женщина – моя знакомая, проживавшая раньше в Гиммертоне: она нанялась в дом после смерти мистера Эрншо.

– Ах, – сказала она, – вы ищете вашу маленькую барышню! Не тревожьтесь. Она тут – жива и здорова: слава Богу, что это вы, а не хозяин.

– Так его нет дома? – От быстрой ходьбы и от волнения я едва дышала.

– Ни-ни! – ответила та. – И он, и Джозеф, оба ушли и, думаю, еще с час не вернутся. Заходите в дом, передохнете немного.

Я вошла и увидела у очага свою заблудшую овечку: она грелась, раскачиваясь в креслице, принадлежавшем ее матери, когда та была ребенком. Свою шляпу она повесила на стене и чувствовала себя совсем как дома – весело смеялась и непринужденно разговаривала с Гэртоном, теперь уже рослым, крепким юношей восемнадцати лет, который глазел на нее с большим удивлением и любопытством, понимая лишь немногое в быстром потоке замечаний и вопросов, беспрерывно слетавших с ее губ.

– Превосходно, мисс! – вскричала я, скрыв свою радость и делая вид, что сержусь. – Больше вы никуда не поедете, пока не вернется ваш отец. Я вас не выпущу за порог, нехорошая, нехорошая девочка!

– Ах, Эллен, – закричала она, весело вскочив и подбежав ко мне. – Сегодня я расскажу тебе перед сном чудесную историю. Так ты меня разыскала… Ты здесь бывала раньше хоть когда-нибудь в жизни?

– Наденьте вашу шляпу, – сказала я, – и марш домой! Я страшно на вас сердита, мисс Кэти: вы очень дурно поступили! Нечего дуться и хныкать: так-то вы платите мне за мое беспокойство – я обрыскала всю округу, пока вас не нашла! И подумать только, как мистер Линтон наказывал мне не выпускать вас из парка! А вы убежали тайком! Вы, оказывается, хитрая лисичка, и никто вам больше не будет верить.

– Да что я сделала? – чуть не заплакала она с обиды. – Папа ничего мне не говорил; он не станет меня бранить, Эллен, он никогда не сердится, как ты!

– Идем, идем! – повторила я. – Дайте я завяжу вам ленты. Ну, нечего капризничать. Ох, стыд какой! Тринадцать лет девице, а точно малый ребенок!

Это я добавила, потому что она сбросила шляпу с головы и отбежала от меня к камину.

– Нет, – вступилась служанка, – она хорошая девочка, вы зря на нее нападаете, миссис Дин. Это мы ее задержали: она хотела сразу же ехать домой, боялась, что вы беспокоитесь. Гэртон предложил проводить ее, я подумала, что так будет лучше: дорога здесь дикая, все горки да горки.

Пока шел спор, Гэртон стоял, заложив руки в карманы, и молчал в застенчивой неуклюжести, хотя весь вид его говорил, что мое вторжение ему неприятно.

– Долго я буду ждать? – продолжала я, пренебрегая заступничеством ключницы. – Через десять минут стемнеет. Где пони, мисс Кэти? И где Феникс? Я вас брошу, если вы не поторопитесь, так что пожалуйста!

– Пони во дворе, – ответила она, – а Феникса заперли. Он потерпел поражение, и Чарли тоже. Я хотела все это рассказать тебе. Но ты не в духе и потому ничего не услышишь.

Я подняла шляпу и подошла с ней к девочке; но та, видя, что в доме все на ее стороне, принялась скакать по комнате; я кинулась ее ловить, а она снует, как мышка, – под кресла и столы, за них и через них, – так что мне и не к лицу стало гоняться за ней. Гэртон и ключница рассмеялись, и она с ними, и еще пуще осмелела, давай дерзить, пока я не закричала в сердцах:

– Отлично, мисс Кэти! Но знали бы вы, чей это дом, вы бы рады были выбраться отсюда.

– Это дом вашего отца, да? – сказала она, повернувшись к Гэртону.

– Нет, – ответил тот, потупившись, и покраснел от смущения.

Он не мог выдержать прямого взгляда ее глаз, хотя это были в точности его глаза.

– Что же, вашего хозяина? – допытывалась она.

Он пуще покраснел уже от иного чувства, тихонько выругался и отвернулся.

– Кто его хозяин? – продолжала неугомонная девочка, переводя взгляд на меня. – Он говорил: «наш дом», «наши работники», и я приняла его за хозяйского сына. И он не называл меня «мисс», а ведь должен был бы, если он слуга, – правда?