Грозовыми тропами

У ворот — часовой. Мимо него, показывая пропуска, проходят люди. Здесь и крестьяне с котомками, в лаптях, и рабочие, и матросы.

Чуть в стороне, у кремлевской стены, столпились знакомые нам питерские рабочие.

Глебка стоит в нескольких шагах от часового и с любопытством наблюдает за вереницей выходящих людей. Среди них — Глеб-старший. Идет веселый, подтянутый, решительный.

Глебка бросился к нему.

— Ну?.. Видел?

Отец растопырил широкую рабочую пятерню, полюбовался на нее и сказал:

— Вот!.. Этой самой рукой только что с Ильичем прощался!

Подоспели остальные рабочие, окружили их. Глеб-старший осторожно, уважительно вытащил из кармана бумагу.

И пошла она из рук в руки. Глебка видел, как светлели лица рабочих.

— Дайте!.. Дайте мне! — взмолился он.

Василий передал ему документ. Это был обычный мандат, но внизу стояла подпись: «В. Ульянов (Ленин)». В верхнем углу приклеена старая фотография отца.

— Ну и похож же ты на меня, батя! — с завистью воскликнул Глебка.

— Может, наоборот? — усмехнулся отец.

— А какая разница?

— Большая! — произнес Глеб-старший. — Мне из-за тебя Владимир Ильич замечание сделал!

Бойцы насторожились. Глебка растерялся.

— Ильич так и сказал, — продолжал отец. — Вы, товарищ Прохоров, недооцениваете опасность. Я бы вам не советовал брать сына с собой.

— Зачем же ты… про меня! — вырвалось у Глебки.

Отец строго, осуждающе взглянул на него.

— Ленину, кроме правды, ничего не скажешь!..

Обоз с продовольствием стоит на дороге. Вокруг — разъяренная, орущая толпа.

Мелькает рука с ножом и из разрезанного мешка упруго брызжет зерно. Мужики, сгрудившиеся у передней подводы, умолкают. А дальше — у других саней, груженных мешками, ящиками, кулями, бочками, толпа продолжает шуметь.

Широко раскрыв глаза, смотрит Глебка на струйку зерна, падающего в грязный снег.

— Не нашим — так и не вашим! — орет верзила и заносит руку над вторым мешком.

Подбежал Архип с винтовкой, прислонился спиной к подводе.

— Ты лучше мне кровь пусти!

Глянув на винтовку, верзила опускает нож.

Подскочил опомнившийся Глебка. Руками прикрывает прорезь в мешке, но это не помогает: зерно просачивается между пальцев. Тогда Глебка сдергивает с головы кепку и начинает затыкать дыру.

Архип глядит под ноги на пожелтевший от зерен снег, с болью произносит:

— Сколько хлеба загубил! По теперешней питерской норме — это недельный паек на такую семью, как у меня! А у меня таких, — он кивает на Глебку, — девять в Питере осталось… Они хлеба этого уже два года досыта не едали! А ты его — в грязь!..

— Наплодил нищих, а теперя на чужое заришься! — злобно хрипит верзила.

— Докомиссарились, работнички христовы!

— Им жрать нечего, так они и нас по миру хотят пустить!

Человек в полушубке, с бритым не деревенским лицом, незаметно подталкивает верзилу кулаком.

Архип, настороженно следя за рукой, сжимающей нож, вскидывает винтовку.

Растолкав толпу, к саням подходит Глеб-старший, опускает вскинутую Архипом винтовку и взбирается на подводу.

— Есть у меня один вопрос! — говорит он, обращаясь к толпе. — Когда у одних хлеб в ямах гниет, а другие от голода пухнут — это по совести получается?.. У кого он гниет? У кулаков-мироедов!.. Закон у нас такой! У середняка рабочий класс просит: «Помоги, друг! С голоду дохнем! Придет время — расплатимся! За пролетариатом не пропадет!..» А у бедняка и не просим даже! Знаем — у него у самого хребтину через живот прощупать можно… А что касается кулака-мироеда, тут разговор короткий: «Даешь — и точка!»

— Слышали! — раздается густой насмешливый бас. — Ловок на обещания, а на деле мужику один разор да обида!

Глеб поворачивается на голос. Кряжистый мужик с густой смолевой бородой вызывающе смотрит на него.

— А ну ответь! — говорит ему Глеб. — Ленин бедняка или середняка обидел хоть раз?

— Мы от Ильича обид не видали! — басит мужик. — Только ты-то тут при чем?

Выхватив из кармана мандат, Глеб протягивает его кряжистому мужику.

Подходит верзила, тянется к бумаге. Мужик ловко перехватывает его руку, легко отгибает книзу.

— Погодь… Не лапай!

Прочитав мандат, он раскатисто бросает в толпу:

— Мужики! А ведь верно — Ленин… подписал!..

Слышен удивленный шумок. Кое-кто поворачивается к верзиле.

— Это ты слухи пущал? — спрашивает у него кряжистый мужик.

К верзиле подходит Василий.

— Дай-ка мне твой ножичек!

— На! — отвечает верзила.

От неожиданного удара Василий падает на землю, а верзила, распихивая людей, бросается прочь. Вскочив на ноги, Василий целится в удаляющуюся сутулую спину.

— Василь! — гремит предостерегающий голос Глеба.

Василий послушно опускает винтовку и прикрывает ладонью подбитый глаз.

Доносится сиплый гудок паровоза. Все поворачиваются к станции.

Видны три теплушки, загнанные в тупик, кирпичное здание вокзала, водокачка, у платформы стоит пассажирский состав без паровоза. Вдали из-за деревьев медленно подымается облачко дыма.

Толпа приходит в движение. С криками: «Идет!.. Идет!..» — многие бегут к станции.

Глеб-старший переглядывается с Василием.

— Давай — как условились!

Василий тоже убегает.

К Глебу-старшему подходит кряжистый бородатый мужик, протягивает мандат.