ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии

«Ежегодно на первый курс учебного центра андроповского института принимали около трехсот человек. Традиционный путь в Ясенево (окраинный район Москвы, где находится здание института) вела через несколько престижных московских институтов, прежде всего МГИМО (Московский государственный институт международных отношений), ВИМО (военный институт Министерства обороны) и т. д.».

Олег Гордиевский, автор книги о КГБ, так описывал коррумпированные отношения в МГИМО:

«Ректор МГИМО Лебедев, не стесняясь, пользовался услугами офицеров КГБ, которые просили устроить в МГИМО своих сыновей. Так, он предложил одному резиденту КГБ, просившему за своего сына, прислать ему охотничий каталог, из которого он выбрал охотничье ружье с оптическим прицелом. Резидент прислал ему ружье, а сын попал в МГИМО».

«В середине восьмидесятых годов ПГУ КГБ все больше жаловалось, что почти все кандидаты на работу в нем из престижных московских институтов были избалованными детьми высокопоставленных родителей. В качестве ответной меры Андроповский институт стал принимать все больше курсантов из провинции. Центр регулярно просил местные управления КГБ в республиках направлять своих лучших молодых офицеров кандидатами на работу в Первое и Второе главные управления, так что многие прибывшие на учебу в ПГУ до приезда в Андроповский институт и не видели раньше Москвы… Курсанты Андроповского института проходили одно-, двух- и трехгодичные курсы в соответствии со своим прошлым образованием и опытом. По прибытии курсантам давали новое имя и легенду, которой они придерживались в течение всего периода обучения».

«Хотя курсантам присваивались военные звания, но они ходили в штатском. На трехгодичном курсе учились шесть дней в неделю сорок четыре часа: четырнадцать часов языка, двенадцать часов оперативной работы, восемь часов политики и страноведения, четыре часа научного социализма, четыре часа физкультуры и спорта и два часа военной подготовки. В их распоряжении имелось две библиотеки: абонемент со многими иностранными изданиями, запрещенными в Советском Союзе, и читальный зал с секретными оперативными материалами КГБ и диссертациями, такими, как «Особые черты британского национального характера и их использование в оперативной работе» Михаила Любимова».

«Каждые полгода студенты неделю жили в Москве на «вилле» — оперативном учебном центре, возглавлявшемся генералом. Там они проходили индивидуальную и групповую подготовку: вербовка агентов, встречи с агентами, обнаружение слежки, моментальная встреча, использование тайников и другие оперативные приемы». [11]

Мое сближение с сотрудниками группы связи началось чисто случайно после беседы, когда мы нашли общих знакомых из KИ, так как примерно 30 % моего учебного курса продолжили свою учебу в КИ после окончания учебы в Военном институте иностранных языков. Не менее важным при этом сближении был тот факт, что несколько сотрудников группы КГБ были моими ровесниками.

Было также очень интересно, что один из офицеров КГБ, некий майор Кощеев, перед его переводом в Магдебург служил в областном управлении КГБ в моем родном городе. К его тогдашней компетенции относился также контроль над самым большим промышленным предприятием тамошнего региона, который обозначался как ПЗХО (Пермский завод химического оборудования), но в действительности производило различные модификации ракетных комплексов, которые на Западе известны под наименованиями SS-24 и SCUD. Мой отец работал в этом предприятии как конструктор. Как правило, деятельность Кощеева состояла в контроле кадров, у которых был доступ к оборудованию и тайным документам. Так, моя мать как жена «секретоносителя» не могла поехать даже в турпоездку в Болгарию. Как я узнал позже, Кощеев в 1989 году после окончания его командировки в Магдебурге снова был отправлен в этот город, где он служит в областном управлении КГБ и занимается наблюдением за иностранцами.

Группой связи КГБ в Магдебурге руководил некий полковник Серпокрылов. Рассказывали, что он перед своим назначением на пост начальника группы в Магдебурге был резидентом в США. Серпокрылову было шестьдесят лет, и в разговорах его перевод в Магдебург связывали, прежде всего, с его возрастом, хотя не исключалось также, что этот перевод мог быть и наказанием.