Грубая обработка

Когда Мария спустилась в гостиную, Гарольд уже так наприкладывался к бутылке, что вместо долгих приготовлений она могла бы с таким же успехом завернуться в пакет из мусорного ведра.

Он лежал, развалившись на диванчике и спустив одну ногу на пол, где были расставлены в ряд три стакана с разным количеством спиртного в каждом.

— Это был Маккензи, — пояснил он. — Звонил по телефону. Это дерьмо хотело, чтобы я пошел и измазался о тухлую задницу этого вонючего Фримана Дэвиса, чтоб ему провалиться.

«Кому? — подумала Мария. — Маккензи или Дэвису? И кто этот Дэвис?»

— Вышвырнуть меня — вот чего они хотят. Полегоньку, понемножку, шаг за шагом. Знаешь, как говорит Маккензи: «Фриман может это сделать, почему бы тебе не позволить Фриману позаботиться об этом? Расслабься, Гарольд, научись что-то отпускать от себя. Сосредоточься на общем руководстве, пусть повседневными делами занимается Фриман». Все этот вонючий Фриман.

Он приподнялся и потянулся за стаканами, но не смог ухватить ни одного.

— А, черт! Черт их всех побери! Единственное, зачем я понадобился им в этом чертовом баре в «Пентхаузе», — это поставить меня около окна и вытолкнуть из него.

Гарольд слишком сильно наклонился и медленно скатился с дивана на ковер, где и остался спокойно лежать.

— Пошли они, — пробормотал он.

Между секциями ресторана были панели из цветного стекла и экран, на котором рельефно изобразили такую большую креветку, каких Грабянскому в жизни не приходилось видеть.

— Представь ее с чесноком! — восхитился Джерри.

Они прошли через зал. На низких черных столиках лежали толстые папки с меню. Четыре человека стоя пили джин с тоником, перед тем как занять свой столик. Высокий китаец в смокинге спросил, не желают ли они что-либо выпить. Они прошли мимо, поднялись на две ступеньки и очутились в главном зале ресторана. К ним с самоуверенным видом подошла официантка на высоких каблуках, в обтягивающей бедра юбке, с разрезом, уходящим далеко выше колена.

— Сюда, пожалуйста, джентльмены. — Ее произношение было почти как у Сюзи Вонг с небольшим акцентом уроженки Ноттингема или Дербишира.

Грайс чуть не споткнулся, уставившись на ее ногу.

— Это место подойдет?

— Похоже, да, — ответил Грабянский.

— В любом случае, — заметил Грайс, осматриваясь, — мы будем платить за все это.

Грабянский не переставал удивляться тому, что человек, который выбрасывает сорок фунтов на пятнадцатиминутный массаж, может без конца ворчать по поводу еды, стоимость которой несравнимо меньше.

— Могу я принести джентльменам что-либо выпить?

— Пива, — ответил Грайс, — пинту.

— Извините, сэр, мы не подаем пинтами.

— Нет пива?

— У нас порции по половине пинты.

— Принесите мне две. Хорошо?

— Конечно, сэр. — Она устало улыбнулась Грабянскому. — Для вас, сэр?

— Чай, пожалуйста.

— Китайский чай?

— Да.

Она ловко убрала со стола винные рюмки на длинных ножнах, развернула перед каждым из них меню и направилась к бару.

— Ну что, закажем дежурное меню на двоих? — Грайс захлопнул меню.

Грабянский покачал головой.

— Ты знаешь, в чем твое несчастье? — обратился к нему Грайс.

— Думаю, ты просветишь меня.

— Раньше все, чего ты хотел от жизни — это вычеркнуть из своей книжицы о птицах еще один экземпляр и забраться на новую гору. Теперь — это сутенерские рестораны и чужие жены.

— Я думаю, — произнес ровным голосом Грабянский, — я возьму цыпленка, орехи кешью, шипящую на сковородне рыбу с зеленым луком и солодковым корнем. Да, еще «Овощи монаха» и специально поджаренный рис. Что ты думаешь по этому поводу?

Пришла официантка с двумя стаканами пива, чаем для Грабянского и декоративной чашей с золотым ободком.

— Могу я сейчас принять ваш заказ?

Грайс водил пальцем по меню и заказывал блюда по номерам. Официантка, казалось, записывала его заказ, даже не дожидаясь, когда он назовет что-либо. Грабянский не только назвал все блюда по-китайски, но еще и улыбнулся ей.

— И принесите мне нож и вилку, — добавил Грайс вслед удалявшейся официантке.

Мария Рой округлила рот и выдохнула почти идеальное кольцо дыма. На другом конце комнаты Гарольд вскарабкался обратно на диван и слегка похрапывал. Телевизор работал, но звук приглушен почти до шепота. Мария сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги. Она читала, а на подлокотниках стояли стакан и пепельница. Особенность книг о женской любви и сексе в том, что достаточно прочитать хотя бы одну из них, и вы будете читать их все. Она не верила женщинам, которые утверждают, что могут достичь оргазма от прикосновения пуговицы или получить удовольствие от орального секса в служебном лифте на пути с первого до двенадцатого этажа и сразу пойти на общее заседание правления, промокнув губы ароматизированной салфеткой.

Но даже и при этом чтение любовного романа вызывало в ней зуд, воскрешало ощущение больших пальцев Джерри Грабянского на ее груди, тяжесть его тела, страсть, с которой он любил ее.

Гарольд подскочил во сне, выбросил в сторону руку и громко захрапел.

— Господи, Гарольд! — воскликнула Мария. — Лучше бы ты умер!