Грубая обработка

— Напишете рапорт?

— Хорошо, сэр.

— Нейлор принес кофе, пейте его.

Он вышел, оставив ее уставившейся в график дежурств, вывешенный над его столом. Прежде чем выйти из комнаты, он махнул Нейлору, чтобы тот отнес кофе в кабинет.

Он не видел Кейт с тех пор, как ей было тринадцать лет. А после этого — только на фотографии, стоявшей на столе суперинтенданта. Сегодня он ожидал увидеть ее более зрелой, гораздо старше, но лицо, которое поднялось, чтобы посмотреть на него из-за белой рубашки сержанта охраны, было таким же молодым, какое он помнил. Хотя оно было другим. Ее глаза покраснели, щеки распухли от слез.

— Привет, Кейт.

Она прищурилась на него: еще один полицейский…

— Вы, очевидно, не помните меня…

— Нет.

— Пойдемте наверх. — Пожав плечами, она встала. — Все в порядке, — бросил он сержанту.

— Пожалуйста.

— Вы ведете меня к папе? — спросила Кейт, поднимаясь по лестнице.

— Пока нет, — ответил Резник. — Потом, когда он вернется, вы его увидите.

— Он еще не знает?

— Нет. Полагаю, что нет.

— Он убьет меня, не правда ли?

Резник улыбнулся.

— Сомневаюсь.

На лестничной площадке он спросил:

— Не хотите ли чашечку чая или кофе?

Она покачала головой.

— Тогда просто посидите и посмотрите, а я выпью кофе.

Они сели в столовой. Кейт смягчилась и взяла чашку чая.

Она положила так много сахара, что не могла размешать его, не пролив через края, причем капли попали и на ее джемпер. Но она, кажется, этого даже не заметила.

— У вас нет сигареты?

Резник покачал головой. «Одобрял ли отец, что девочка курила», — подумал он, потом сообразил, как глупо было сейчас, после того, что случилось, даже в голову взять такое.

После двадцати или что-то в этом роде минут тяжелого молчания и отрывочного разговора, причем поддерживал его в основном Резник, в дверях показалась Линн, которая помахала ему, дав понять, что вернулся Скелтон.

Резник постучал и вошел, а Линн осталась снаружи вместе с Кейт. Скелтон повесил пиджак на вешалку за дверью и не успел еще дойти до своего стола.

— Чарли, у вас что-нибудь ко мне?

Не последовало никакого ответа. На лице Резника было написано беспокойство. Это уже насторожило Скелтона. Он задвинул обратно стул и остался на ногах.

— Не крутите, Чарли, говорите прямо.

— Это касается вашей дочери, сэр, Кейт. Она…

— С ней все в порядке?

— Она за дверью.

Скелтон двинулся к двери, но остановился около Резника. Они смотрели друг другу в глаза, и Резник первым отвел взгляд в сторону.

— Она попала в беду?

— Да, сэр. Она… детектив Келлог была на дежурстве в торговом центре. Кейт…

— Боже! — вздохнул Скелтон. — Ее поймали? Она воровала вещи в магазине?

— Да.

— Она здесь?

— За дверью.

— Боже, Чарли. — Пальцы Скелтона легли на плечо Резника. Жизнь, казалось, уходила из его глаз. Он повернулся и пошел к столу. От его пружинящей походки не осталось и следа, его плечи, всегда прямые, сгорбились.

— Это все бесспорно?

— Она призналась.

— Понятно.

— Были и другие случаи. Кажется… кажется, это продолжалось уже довольно долго.

Скелтону приходилось иметь дело с подобными происшествиями. Родители обычно не сразу понимали, о чем идет речь. А когда наконец до них доходило, первая реакция бывала очень резкой: «Я убью этого маленького ублюдка! Что теперь его ожидает?» Сначала были воинственность, злоба, затем слезы. «Мой Терри, он в клубе для молодежи, я знаю. Моя Трейси…»

А теперь «моя Кейт».

Скелтон не произнес ни слова. Сидел, стараясь не смотреть на семейные фотографии, стоявшие на столе.

— Вы хотите ее видеть, сэр? До того, как ее допросят?

— Хорошо, Чарли. — Он выглядел, как человек, получивший удар топором по голове. — Только дайте мне пару минут, ладно? Затем пусть детектив Келлог приведет ее.

Резник кивнул и двинулся к двери. Этот путь показался ему очень долгим, и он все время ждал, что суперинтендант окликнет его, попросит вернуться, скажет еще что-либо, хотя он и не знал — что. Но ничего не случилось Резник открыл дверь, вышел и закрыл ее за собой.

— Через пару минут, — сказал он Линн.

— Слушаюсь, сэр.

Когда он посмотрел на Кейт, она отвернулась.

28

Грэхем Миллингтон был в приподнятом настроении. Его жена согласилась пропустить вечерние классы, одна из соседок обещала присмотреть за детишками, а у них были билеты в «Королевский Центр», третий ряд, середина. Выступала Петула Кларк. Что же касается Миллингтона, можно собрать вместе всех — Элейн Пейджес, Барбару Диксон и даже Шерли Бассейз — и все равно они не могут сравниться с Петулой. Боже! Она выступает так долго, что он не может вспомнить, с какого времени точно, и одно это уже восхищало Грэхема в певице. Ее голос звучал прекрасно. Но не только. Она, конечно, не выглядела как молоденький паж ни сейчас, ни когда-либо раньше, но все, что она имела, было ее собственное. Никаких подтяжек или подрезания кожи, никакой трансплантации гормональных желез. Ей пятьдесят, и как выглядит! Непостижимо!

Миллингтон расхаживал по комнате в радужных мечтах и насвистывал «Даунтаун».

— Что это с вами, Грэхем? — поинтересовался Резник.

— Простите, сэр?